Все здесь было устроено так, чтобы при необходимости пережить даже длительную осаду: монахини учились на ошибках своих предков. На территории монастыря был разбит большой огород и фруктовый сад. В подвалах хранились мешки с мукой и крупами, в сараях хрюкали свиньи, мычали коровы и кудахтали куры.
Монахинь было много — куда больше, чем воспитанниц. Сестры-наставницы, как самые образованные, занимались финансовыми вопросами, вели переписку с разными людьми, пополняли библиотечные фонды. Если бы не беседы с ними, я бы точно померла со скуки.
Четыре года тянулись так долго, что я забыла, что где-то есть другая жизнь: балы, суета и мужчины. Особенно мужчины. Жизнь в женском царстве завораживала.
Если подняться на верхний этаж башни, можно разглядеть на востоке замок Нефф. Впервые увидев его, я испытала восторг. Для меня он стал якорем. Пока я вижу его серую башню — мир вокруг меня не исчез. Этот замок испокон веков принадлежал нашей семье. Его построили мои предки. Сейчас там живёт моя родственница Милослава Оберлинг. С ее дочерью Викторией мы были довольно дружны в прошлом, хотя она немного старше меня. Пожалуй, она единственная, кого я вообще могу назвать подругой.
-
Отрывок из дневника Стефании
Мне отчаянно хотелось попасть на бал. В конце концов, я должна уметь танцевать — я же принцесса! А танцы в пустом зале с учителем — это совершенно не то. К сожалению, девушкам позволялось посещать королевские балы только с шестнадцати лет — ужасная несправедливость, учитывая, что в соседней Франкии в этом возрасте девиц выдавали замуж. Мне четырнадцать, но выгляжу я старше. Я высокая, и грудь у меня уже выросла почти как у матери. Впрочем, ее высочество это скорее раздражало, чем радовало: было понятно, что я уродилась не в ее породу. Хрупкой миниатюрной леди мне не быть никогда. Я Браенг — дочь проклятого рода, потомок того самого Себастьяна Браенга, который поддержал мятежного принца Доминиана. Впрочем, история там была настолько мутная, что я порой думаю, не в извинение ли перед родом Браенг к отцу такие милости?
Королевский дворец украшен цветами и шелковыми лентами. В огромном бальном зале расставляют столы. Весенний праздник — самое значимое событие года, открытие сезона. Меня гложет отчаянная зависть к тем, кто будет здесь танцевать, а особенно — к кузине Виктории. Почему ей можно, а мне нет? Ну да, ей уже девятнадцать. Но я не считаю, что она мы так уж и отличаемся. Да мы вообще с ней очень похожи, разве что глаза разного цвета. А если… если… Ведь никто не узнает?
Матушка была у кузины вчера и с восторгом описывала ее новое платье — из жемчужного атласа с голубым поясом. Она же называла и портниху — разумеется, одну из самых лучших в столице. Решение пришло мгновенно: если я буду в том же наряде, что и кузина, никто не различит нас. Глупые люди увидят только наряд и, разумеется, волосы. Вторых таких кос в Льене ни у кого нет. А остальное скроет маска.
Портниху оказалось не так уж и сложно уговорить — аргументов у меня звякало в поясной сумке немало. Проникнуть на бал — и того легче: вход для прислуги никто не охранял. Виктория танцевала в одном конце, а я в другом. Впрочем, это оказалось не так весело, как я думала: несмотря на открытые окна, было душно, сильно пахло духами и звериным потом — оборотни ж. Я выскочила было на балкон и обомлела. Я — а точнее Виктория, но абсолютно такая же, как я — целовалась там с мужчиной, который не был ни ее женихом, ни даже свободным лордом. Несмотря на маску, я мгновенно узнала его величество. Это было слишком даже для меня, но, видимо, не для моей кузины. Ой, что теперь будет!
-
Не понимаю: я всего лишь работала в доме утех, а Ви — завела роман с моим дядюшкой, королем Галлии. А в монастырь сослали меня, а не ее. Это как-то нечестно. Хотя, впрочем, она достигла брачного возраста и ее участь, может быть, была даже печальней моей. Как выдадут ее замуж за подходящего мужчину — вот она наплачется!
Во всяком случае, приезжающие навестить меня родители отводили глаза и ни разу не дали внятного ответа, как она поживает. Я могла только надеяться, что она жива и невредима, даже включила ее в свои молитвы. Всё равно воскресные службы были обязательны для всех учениц — о ком же мне еще молиться?
Уж точно не о моем нареченном муже!
Отчего так бывает? Я хочу быть самостоятельной, независимой женщиной. Хочу писать книги, жить в собственном доме и сама выбирать судьбу. Мой дядюшка, король Эстебан III, и отец — глава службы безопасности Галлии, много лет разрабатывают декреты, выводящие женщин в люди. А я, их близкая родственница, не имею совершенно никаких прав. Любая простолюдинка свободнее меня. У меня никогда не будет шанса открыть свою лавку, продать книгу, писать статьи для Льенского Вестника, наконец. Да что там, я даже не могу выбрать, где я буду жить.