Стать такой, как мама — вот что меня пугало больше всего. Принцессы должны быть всегда сдержаны, приветливы и прелестны. Они не шляются по улицам с беспризорниками, не работают — вышивка и балы не в счет, не дерутся и не ругаются. Но самое страшное — принцессы не бывают в одиночестве. Рядом с ними всегда кто-то есть: служанки, фрейлины, подружки. Все их действия предусмотрены церемониалом; они ничего не могут выбрать — ни платье, ни меню на ужин, ни супруга. Я не удивлюсь, если даже постельные утехи должны происходить по строгому сценарию, не меняющемуся сотню лет.
Адская жизнь.
А я хочу быть ловчим. Или журналистом. Или писателем. Совершенно точно в мои планы не входит становиться декоративным украшением славского двора.
Королевский дворец — самое ужасное место для жизни. Я там всю жизнь прожила, я знаю!
Мне, признаться, очень жалко Эстебана. Он хороший король, правда. Но как человек слишком строг к себе. Он — человек, заковавший себя в панцирь. На каждый шаг у него есть сценарий, на каждую ситуацию — правило. С женой у него всё сложно: она — франкская принцесса, воспитанная совсем в других традициях. При всей своей возвышенной красоте франкский двор известен развратом; там супружеская верность не принята, даже считается дурным тоном. Там дамские платья подчеркивают все прелести, нижнее белье не надевается из соображений практичности — слишком часто его снимают. Попав в холодную не только по климатическим условиям Галлию, принцесса пришла в отчаяние. Эстебан на самом деле — монах и моралист. От своей супруги он ждал верности и преданности больше, нежели любви. Всё это не могло закончиться хорошо — и не закончилось. Отец так никогда и не признался, действительно ли юную королеву застали с любовником, или это были лишь невинные объятья, но Эстебан не простил. Он сам до сих не позволял себе любовниц. Единственный случай был связан с моей кузиной Викторией — он влюбился в нее по-настоящему, но даже в этом случае сам разорвал отношения, вынудив родителей кузины увезти ее из Галлии. Как можно дальше. С глаз долой, из сердца вон.
Мать при очередном визите проговорилась, что Виктория вышла замуж в Славии как-то очень стремительно, и это убедило сплетников, что никакого романа у нее с королем не было. Но я-то, будучи прямым участником тех событий, точно знала: был роман. Главное, что матушка ни о чем не узнала. И мою роль во всем этом безобразии удалось скрыть, как ни удивительно. А иначе бы уехала я в монастырь на несколько месяцев раньше.
Славное было время!
Интересно, смогу ли я сбежать? Из монастыря, ясное дело, невозможно — горы кругом, пешком далеко не уйду. А вот по дороге домой… И, главное, куда бежать-то? Во Франкию или в Славию? Славия ближе, а во Франкии безопаснее — там отец меня долго не сможет найти. Может быть, даже год. Больше-то вряд ли. Кирьян Браенг — один из лучших Охотников Галлии, от него не спрятаться.
Ни в чем не уверенная, я всё же подготовила мужской костюм. Я брала его с собой, спрятав под двойным дном сундука. Он был почти впору, только рукава рубашки теперь едва прикрывают локти, да брюки облегают бедра, а раньше были довольно свободные. А то, что коротки — в сапогах не заметно.
За мной прислали карету вечером: всё, как я и рассчитывала. Отец слишком занят, чтобы забрать меня лично, а мать не стала утруждаться. Ее, наверное, можно понять: дорога нелегкая, а в горах и вовсе труднопроходимая. Растрясет все внутренности. Я и не ждала, что она приедет: за четыре последних года она приезжала ко мне ровно четыре раза — в день моего рождения. Тетя Милослава и то навещала меня чаще, а уж отец бывал в монастыре едва ли не раз в месяц. Один раз даже королева приехала, тетушка Эллисия. Мы с ней были друг к другу равнодушны, поддерживая вежливый нейтралитет. Но в день шестнадцатилетия она привезла мне подарки: во Франкии девушки в этом возрасте становятся совершеннолетними. На самом деле мне было очень приятно ее внимание, особенно учитывая, что подарок она вручила весьма практичный — красивый кошель, в котором приятно звенели новенькие золотые монетки. Благодаря тетушке Элиссии у меня теперь имелся стартовый капитал. Мама, к слову, на все дни рождения дарила мне драгоценности — не спорю, красивые и дорогие, но совершенно не практичные. Носить их в монастыре не положено, продать выгодно не выйдет. Отец и вовсе ничего не дарил, обещав придумать что-нибудь позже.