В том, что произойдет стычка, и горячая, я был уверен.
И тут, не постучав в дверь, вошла Майя Владимировна Саратова. Застав меня одного, она немного растерялась.
— Разве Искандера Амантаевича все еще нет?
Несколько секунд, и она овладела собою. Прошла в нашу убого обставленную мужскую обитель, очаровательно улыбнулась. Честное слово, как ловко женщины выходят из любого неловкого положения!
Другому человеку я, пожалуй, сказал бы: «Как видите, его нет. Неужели вы решили, что я его прячу?»
Но с ней невозможно говорить таким ироническим тоном. Язык не поворачивается.
— Вот-вот должен вернуться. Сам его жду.
Он нее исходил запах ландышей. Настоящих. Только что сорванных на опушке леса.
— Боже мой, что с вами? — вдруг вскрикнула Майя Владимировна. — У вас губа рассечена!
— Это пустяки…
— Неужели правда, что вы дрались из-за меня? Мне рассказали… Это же глупо, мой мальчик.
— Вам неправильно рассказали.
— Ну хорошо, не будем об этом говорить. Вы разрешите мне подождать Амантаева? — Она опять улыбнулась. — Умеете занимать женщин?
Я всегда робею перед хорошенькими женщинами. Сам не знаю почему… И если позволяю себе говорить смело, то это тоже из робости, из желания показать себя взрослым мужчиной.
— Если бы вы были моей гостьей, то я, конечно, сумел бы занять.
Она заразительно рассмеялась.
— Тогда считайте меня своей гостьей.
Прищурившись, она начала разглядывать меня сквозь густые ресницы. Ей-богу, не знаю, как развлекать женщину, которая без зова пришла в твой дом.
— Был бы у нас магнитофон или хотя бы радиола, мы могли бы потанцевать, — неуверенно сказал я.
— Только и всего?
— А что же еще? — спросил я дрогнувшим голосом.
Почувствовал, что краснею. В подобных случаях я всегда начинаю умничать. Это тоже происходит из-за того, что не могу перебороть свою робость.
— Скажите, слыхали вы про Элию Гаон? — Я заранее знал, что она сроду не слыхала про такую знаменитость. Так и есть, не слыхала.
— Кто же она? — спросила Майя Владимировна заинтересованно.
— Не она, а он, — поправил я. — У него была исключительная память. За свою жизнь он запомнил содержание двух тысяч пятисот книг и по первому требованию мог прочитать любой отрывок из любого тома.
— Ну и что же?
— Как? — удивился я. — Такая исключительная память! Ему стоило один-единственный раз прочитать текст, чтобы запомнить его на всю жизнь.
— Я вашего восторга не разделяю, — ответила Майя Владимировна. — Механическая память — мертвая память. А творческий мозг должен иметь способность, по-моему, и забывать кое-что. Иначе нельзя представить себе процесс созидания.
Мне с ней, откровенно говоря, не хотелось спорить. Я чувствовал, что не выдержу никакой полемики с нею. И зачем спорить с такой красивой женщиной?
Я умолк. Мне уже хотелось одного: чтобы она поскорее ушла. Ведь при ней я не смогу ссориться с Амантаевым.
Майя Владимировна, конечно, не догадывалась, почему я замолчал и о чем в эту минуту думал. Она, баловень судьбы, по-видимому, все еще ждала, что я, представитель мужской половины человечества, буду ее занимать.
К счастью, не пришлось мне вести светский разговор, вернулся Амантаев. Выручил, одним словом.
— Ну, я побегу! — засуетился я и схватил свой серый пиджак. — Мне надо сбегать в одно место.
Естественно, и Амантаев и Саратова поняли, что это липа, я неразумно засуетился, хотя меня никто и не собирался удерживать.
Майя Владимировна молча следила за тем, как я одеваюсь… Более или менее честно держал себя Амантаев.
— Оставайся, — сказал он. — Вот-вот дождь пойдет. Ты нам не помешаешь. У Майи Владимировны, как всегда, только деловые разговоры.
В данной ситуации третий — абсолютно лишний. Даже при сугубо деловом разговоре. А впрочем, это меня не касается. Им виднее…
12
Вернулся приблизительно через час.
Если у них деловой разговор, то, наверное, все уже выяснили. В самом деле, не мокнуть же из-за них под дождем.
Постучался. Этикет знаю: у хозяина — дама! Захожу, а ее и след простыл.
— Ушла? Так скоро? — изумился я, вешая на спинку стула совсем мокрый пиджак.
— Чего же ей задерживаться? Дело-то пустяковое. Обычная консультация.
Он сидел ко мне спиною и что-то писал. А я, зайдя сбоку, внимательно взглянул на его лицо: хитрит или нет? Неужели и правда по делу приходила?
— О чем была консультация, если, конечно, не секрет?