Разумеется, я уважаю такого босоногого открывателя. Он в самом начале своего пути и совсем недавно вскинул на плечо тяжелый узелок. Пока он ничего не успел совершить, пока ничем не мог порадовать людей, у него все впереди.
А впереди — там, где синеют горизонты, где дымят трубы, где ворчат тракторы, — жизнь. Маленький человечек пока не знает, что его ждет в той дали.
Другой, возможно, стал бы убаюкивать босоногого открывателя сказками, обещать ему золотые горы. Я хочу быть честным перед этим вихрастым мальчуганом. Я не сулю ему рая. Ведь не каждый короткий путь — самый близкий. Печали, как и радости, могут быть долгими.
Однако в этом еще ничего не смыслит человечек. Он бездумно шагает вперед, к своему будущему. Он, веснушчатый брат, подбадривает себя только песенкой и озорным свистом.
Я говорю:
— Здравствуй, неунывающее племя!
У нас будет мужской разговор.
Шагаешь? Шагай, браток! Если хочешь, мы пойдем рядом. Ты да я.
Я ведь знаю: беседа сокращает путь. А мысли летят быстрее звезд!
Я расскажу тебе все, что знаю о людях, о дорогах, о жизни… Верный спутник — это половина пройденного пути. Ты, мой мальчик, смело можешь положиться на меня. Если ты устанешь, я не брошу тебя в беде. Мы вместе будем встречать опасности, выдержим любой натиск — я кое-что понимаю в этом деле. Не-даром за мною восемнадцать лет пути! Если будет нужно, я отыщу в своей памяти добрые слова, вселяющие надежду и веру и закаляющие волю. Они помогут тебе высоко нести голову. Тайну доброго слова раскрыли мне удивительные люди: моя мама, Искандер Амантаев — есть такой человек на этом свете — и одна девушка с бездонными глазами.
Выше голову, мальчик!
Пусть километры пробегают под нашими ногами. Пусть хребты гор и орлы завидуют нам. Пусть мечта сияет как солнце».
39
— Я переезжаю, Искандер Амантаевич, — сказал я, втискивая в чемодан свои пожитки. — В общежитии уголок выделили. Спасибо вам за приют и ласку. Не поминайте лихом.
Он, конечно, удивился. Даже очень. И не знаю, чему больше: тому ли, что я столь внезапно решил переехать, или тому, что заговорил с ним на «вы».
— И обязательно так спешно?
— Не обязательно, но желательно.
Не могу же я ему объяснить, что со мною происходит что-то очень важное.
— Ну что же. В твоем возрасте не предпринимают ничего без предварительного и тщательного обдумывания, — проговорил он. — Сам понимаешь, я тебя не гоню. И на будущее время эти двери для тебя открыты. Твой диван тоже никто не займет…
Наверное, мужчинам так и положено прощаться: без лишних слов и воздыханий.
Но в самый последний момент я чуть не позволил себе одну сентиментальность. На правой щеке Амантаева, чуть ниже уха, выделялся шрам. След немецкой пули: белый молочный след на смуглой коже. Не знаю отчего, но мне вдруг отчаянно захотелось дотронуться до этого рубца пальцами.
Я, конечно, не сделал этого. Но про себя сказал: «Мальчишки, питайте уважение к солдатским шрамам!»
Вещи уложены, пора протянуть руку на прощание, сказать: «До свидания!» И тихо закрыть за собою дверь холостяцкой квартиры. Но я не спешу. Я усердно пытаюсь запереть чемодан, делая вид, что мне это не удается. Не хочется уходить.
— До свидания, товарищ Амантаев…
— Иди, друг, иди!
Новая моя обитель почти рядом, через четыре дома, в тридцать восьмом квартале. Что уж тут скрывать, по моей просьбе Валентин пустил меня к себе в комнату. Кто-то выехал.
Комендант, однорукий человек, указал мне койку у окна, третью по счету.
— Кто раньше занимал эту койку?
— Сменщик Доминчеса. Сейчас он на курсах.
Вот где еще встретились. Опять на моем пути, друг Доминчес.
— Устраивайся, чего растерялся, — проговорил комендант, собираясь уходить. — Порядочек у нас строгий: самообслуживание. За разбитый инвентарь платим своими денежками. Гостей держим до отбоя, потом выпроваживаем. Еще что? Да. Кипяток к твоим услугам, титан работает круглые сутки.
Пока я устраивался, размещая свое имущество по шкафам и тумбочкам, в комнату вошел невысокого роста парень, голый до пояса. Наверное, после обтирания.
— Новенький? Как звать-величать?
— Хайдар.
— Меня можешь называть Садыком.
Природа не пожалела на него рыжей краски, даже из ушей торчали огненно-желтые волосинки.
— У того парня подушка была с оранжевой наволочкой, — пояснил Садык. — Ты можешь выбирать любой другой цвет.