Но ей было не до меня. И вообще чувствовалось, что она не ожидала меня тут встретить.
— Вы извините, мне надо уходить, — проговорил я, вставая и не спуская глаз с Майи Владимировны. — Засиделся сверх положенного…
Повторилась старая ситуация, но мне совсем не было смешно. Мне было почему-то тревожно.
Амантаев спросил меня удивленно:
— Куда же ты собрался? Сам знаешь, завтра уезжаю. Сиди!
Предлагает искренне, без всякой задней мысли. Неужели не хочет, чтобы я оставил их вдвоем?
И вместе с тем рад, что она пришла. Я это увидел по его глазам. Что происходит между ними, этими на диво хорошими людьми?
— Выпейте с нами чаю, Майя Владимировна, — предлагает ей Амантаев.
Майя Владимировна разрешила поставить перед собой стакан, но даже не дотронулась до него.
Наступило молчание.
— Чай остыл, а гостью и угостить нечем, — проговорил я. — С вашего разрешения я приготовлю ужин. Не пройдет и двадцати минут…
Мне показалось, что Майя Владимировна благодарно вскинула на меня глаза.
Я вышел на кухню и начал там греметь да шуметь. Поджарил яичницу, нарезал хлеба. Даже бутылочку вина нашел, ту самую, которую купил еще летом, в первые дни моего пребывания в этой квартире…
И в это время до меня донесся громкий, ясный голос Майи Владимировны:
— Все дело в том, что вы не можете забыть свою первую любовь. Именно поэтому вы настояли на моей командировке за границу. Вы меня испугались.
Я терпеть не могу подслушивать чужие секреты, но что я мог сделать в моем положении?
— Один год пройдет очень быстро, — ответил Амантаев. — Мы будем переписываться.
— Вы хотите испытать меня?
— Я хочу испытать прежде всего себя.
…Я возвращался домой, взволнованный тем, что услышал.
«Голуби устроились лучше и аисты, — говорил я себе. — У них в любви не бывает третьего лишнего, не бывает треугольников».
50
— Каким образом ты оказался на базаре?
— Представь себе, самым прозаическим.
— А все-таки…
— Ладно, расскажу по порядку. Ехал в автобусе. И вижу в окно тебя, идешь с базарной сумкой. Схожу на первой же остановке и начинаю размышлять: бежать за тобой или нет? И тут вспоминаю твой приказ: если увидел меня, то не раздумывай. Иди на риск очертя голову! Помнишь, ты говорила это мне однажды ночью, в степи? Она весело рассмеялась.
— Дурень ты мой…
Короче говоря, мы ходим по базару и прицениваемся к товару. Денег у нас немного, а купить хочется всякой всячины… Отходим от мясного павильона и возвращаемся к крытым рядам, где выставлены на прилавке соленые огурцы и моченые яблоки, смоленская клюква и сухумские мандарины.
— Румяные, ароматные, персидские, кавказские, сам бы кушал, да денег нет. Подходи, барышня, даром отдам!
Нам нужно все и одновременно ничего. Веселимся до упаду и малость грустим… Что-то приобретаем в эту минуту и что-то теряем…
— Ну, кому северный виноград? Ну, кому северный виноград?
Пробуем и покупаем. Или пробуем, но не покупаем. Красивым барышням и на рынке все позволено.
— Откуда родом? — спрашиваю торговку.
— Из Рыбинска.
— Неужели из такой дали привезли картошку? — удивляюсь я. — Вот не думал!
— А-а… ты не про меня, а про картошку спрашиваешь? Картошка тутошняя, стерлитамакская.
Нам весело, будто у нас большой праздник. Даже то, что покупаем стерлитамакскую картошку, вызывает у нас бурю восторга.
Временами нам кажется, что мы с Айбикой именинники и весь город поздравляет нас. Пусть попробует кто-нибудь доказать, что не в нашу честь сегодня будут соревноваться боксеры, что не ради нас приехал на гастроли оперный театр!
Наконец мы уходим с базара. Я спрашиваю Айбику:
— Ты сейчас домой?
Она кивает головой.
— Девчонки, наверное, ждут не дождутся. Сегодня я им обещала сделать пельмени. А ты куда?
— Зайду на телеграф. Позвоню матери.
Она нерешительно потопталась на месте.
— Слушай, Хайдар, хочешь, чтобы я тоже пошла с тобой?
Схватившись за руки, точно дети, мы вбегаем на телеграф. И тут же принимаем серьезный вид. На телеграфе ведут себя чинно.
Женщина в цигейковой шубе то и дело подносит к глазам носовой платок, а ее сынишка беспечно возится с игрушечным автомобилем. В углу сидят две крестьянки и молчат, стесняясь людей, им не часто приходится звонить в далекую Уфу или Казань. Какой-то отставной военный без погон читает книгу.