Вдову Мадера я посетил через два дня, отправившись к ней без Титаренко. Она была удивлена моим появлением.
Извинившись, я сказал:
- Елена Леопольдовна, я к вам по конкретному вопросу, поэтому буду краток. Скажите, пожалуйста, у вас не сохранилась групповая фотография, сделанная на пикнике в честь отъезда на фронт брата вашего покойного мужа? Кажется это было в 1914-м году, в сентябре.
Она сказала:
- По-моему, должна быть, - открыла ящик комода и стала рыться. Наверное здесь, - вытащила толстый альбом и полистав, протянула мне: - Вот она.
Я стал разглядывать фотографию - довольно большой снимок, занимавший всю страницу альбома, расспрашивая госпожу Мадер, кто есть кто. Водя тонким мизинцем по рядам, она давала пояснения. Вся процедура заняла не более пятнадцати минут, после чего я попросил у хозяйки разрешение унести фотографию, поскольку она может пригодиться для дальнейшего расследования. Поколебавшись, она согласилась. С этим я и ушел...
Дома я стал подводить итоги. Во всех случаях - и в уездах и в самом Старорецке - убийца один и тот же - жертвы получали пулю в затылок с близкого расстояния. Каждый из пострадавших погиб не у входной двери, едва впустив убийцу, а в глубине квартир, двое из них даже на втором этаже, в своих кабинетах, словно пригласили гостя и спокойно стали к нему спиной, явно не ожидая пули в затылок и не оказав никакого сопротивления. Ничего из дорогих вещей и драгоценностей не похищено. Преступник шел с определенной целью - за какими-то деловыми бумагами. Все исполнено им слишком удачно для него, словно успех был обеспечен заранее: во всех случаях он словно знал, что кроме хозяина никого в доме не будет. Больше того, видна какая-то закономерность в том, что накануне появления убийцы сами жертвы усылали из дому близких, будто избавлялись от свидетелей: Чернецкий услал дочь за снотворным к аптекарю, Пирятинский отправил экономку к сестре, Мадер попросил жену пойти к портному. Для совпадения слишком одинаково. К тому же в двух случаях появлению гостя предшествовали неожиданные звонки в квартиры людей, где по телефону не разговаривали уже много месяцев. Судя по характеру разговора, звонивший состоял прежде в добрых отношениях с хозяином. Если так, то слова Пирятинского, сказанные абоненту: "С этим осложнений не будет. Я ее куда-нибудь отправлю. До встречи" истолковать можно однозначно: человек, с которым он беседовал и просил о встрече, оговаривал, чтобы в доме при их свидании не было посторонних. В случае с Мадером повторилось то же самое - Мадер, видимо, в ответ на просьбу о встрече, произнес: "...Конечно, почему бы нет... Понимаю, понимаю... Я улажу". Предшествовала же этому его фраза: "Благодарю, я передам ей привет". Тот, кто звонил, похоже, интересовался женой Мадера, возможно ее здоровьем, как это принято, после чего получив согласие встретиться, тут же был успокоен Мадером, что никого третьего при этом не будет. Почему такая таинственность? Чего он боялся? Потому что свидетели - дочь Чернецкого, экономка Пирятинского и супруга Мадера знали его, а он их? Чем он мотивировал во время телефонных разговоров свое нежелание попасться на глаза экономке Пирятинского и жене Мадера? Ну, тут можно выдвинуть немало мотивов, хотя бы, скажем, такой: "Я в городе инкогнито. Опасаюсь ЧК", - либо что-то еще в подобном духе... то, что звонивший принадлежит к тому же кругу, что и жертвы - тоже несомненно: телефоны в нашем городе на квартирах имеет весьма ограниченное число людей, занимающих или занимавших в прошлом заметное положение. Для меня стало ясным, что убийца "свой", бывавший в домах этих именитых людей. Еще одна деталь в пользу такого рассуждения: в момент убийства садовник и собака находились в сторожке в глубине сада. Почуяв постороннего, пес побежал к воротам, но вскоре вернулся и спокойно улегся, узнав в пришедшем хорошего знакомого. А ведь когда мы с Титаренко пришли, животное надрывалось от лая, злобно бросалось на нас, пока садовник не оттащил его. Так кто же этот знакомый? В разговоре по телефону Мадер напомнил абоненту, что тот в свое время сорвал куш на скачках, поставив на жеребца "Пепла". Управляющий ипподромом Левжинский категорически утверждает, что "Пепел" участвовал всего лишь в одной скачке и выиграл ее, а счастливчиком, поставившим на этого жеребца по совету Левжинского и взявшим большие деньги, был молодой адвокат Борис Николаевич Иегупов. Выходит, в день убийства Мадеру звонил он? Они не просто были знакомы. Иегупов поигрывал в картишки в их доме, ухаживал за племянницей Мадера Соней...
Все это, рассуждая вслух, я излагал Титаренко, сидевшему передо мною в кресле.
- Среди приятелей Мадера - Чернецкие и Пирятинские, вот они все на групповой фотографии. Здесь же и Иегупов, - обмакнув перо в черную тушь, я обвел его лицо и протянул фотографию Титаренко, добавил: - Значит, Иегупов состоял в знакомстве и с Чернецким, и с Пирятинским, возможно, бывал у них в доме. А теперь давайте займемся логикой и арифметикой. На снимке 16 человек. Из них покойников - 5: Пирятинский, Чернецкий и Мадер - жертвы, племянница Мадера и его брат погибли на фронте. Отпадают также вдова Йоргоса, жена Мадера, дочь Чернецкого; жена, дочь и сын Пирятинского, эти трое в Туркменистане. Значит минус еще 6. Что в остатке? Пятеро. Вычтем еще четверых: Розенфельды, их двое, но они с 1915 года живут в Киеве; и еще двое - супруги Муромцевы. Эти сразу после февраля 1917-го уехали во Францию. После всех вычитаний у нас остается одно действующее лицо. Им оказался почему-то опять Иегупов.
- Выходит, он? - спросил Титаренко.
- У меня получается так, - развел я руками.
- Вы уверены?
- Косвенно - да.
- А что, если это кто-то вообще со стороны?
- Всяко бывает. Однако, куда ни шагни, натыкаешься на Иегупова. Но вы возражайте мне, а я послушаю.
- Что возражать, если у вас так все связано?
- Привяжем сюда и еще одну деталь: кто из шестнадцати, запечатленных на снимке, мог похитить буквально несколько дней назад такую же фотографию из альбома вдовы Йоргоса? Стороннему грабителю, вломившемуся в квартиру мадам Йоргос, фотоснимок этот просто не нужен. Даже если сторонний, то почему именно эту фотографию?
- Но почему он не забрал такую же из альбома у Мадеров?
- То, что было ему необходимо - бумаги - он нашел, взял, а искать после убийства альбом, - иди знай, где он лежит! - искать было некогда. Да и едва ли мысль о фотографии могла прийти ему в голову в тот момент, мозг лихорадочно работал в одном направлении: бумаги! А вот альбом вдовы Йоргоса лежал не в комоде, а на виду. Он и заглянул туда, тем более, что психологически не был обременен: у Йоргосов он никого не убил, вид трупа у ног не тяготил.
- Что же это за бумаги могли быть?
- А вот этого я не пойму. Узнаем, когда вы изловите Иегупова и его напарников.
- Вы считаете, что он был не один?
- Безусловно. Мотаться по уездам, одолевать приличные расстояния до квартир пострадавших - надо либо крылья иметь, либо на чем-то другом передвигаться. Не давали же вы ему свой автомобиль. Кто-то должен был помогать: прикрывать, обеспечивать быстрое исчезновение, приют. Будем считать, что передвигался он на фаэтоне, пролетке. Городских извозчиков вы опросили. В дни и часы убийств по адресам жертв они никого не развозили. Допустим, вы не нашли того одного извозчика, который разок свозил убийцу. Но ведь этих поездок было много. И не только по Старорецку, но и по уездам. На какого-нибудь из извозчиков мы бы уже наткнулись. Однако... А вот входил к жертвам убийца один. Входил, как их добрый знакомый. Посторонних не брал с собой в комнаты, чтобы не вызвать подозрения хозяев. Да и вспомните спокойное поведение собаки: она пустила "своего"...
Кажется, я убедил Титаренко. Он ушел от меня довольный и благодарный, да и я был удовлетворен, что, слава Богу, развязался с ЧК, не предполагая, что мне предстоит еще раз держать в руках тоненькую папочку с делом банды Иегупова...
Шло время, постепенно я забывал обо всем этом. Два или три раза видел Титаренко. Он рассказал, что подобные убийства вдруг прекратились, а поиски Иегупова и его сподвижников безрезультатны. К концу следующего года все это вообще заглохло. К тому времени я был уже приглашен работать следователем в губсуде. Однажды заявился Титаренко и сообщил, что в поезде на станции Боровичи при проверке документов патруль ЧК задержал человека в полувоенной форме. Он пытался бежать, но был застрелен. При нем не оказалось никаких документов. Нашли только фотографию, сделанную в каком-то салоне в Хельсинки. На ней были запечатлены трое мужчин. На обороте снимка, который Титаренко положил передо мной, было написано "Борисъ".