Заплакала вдовица, бросилась в объятия.
— Век не забуду.
Руки её целует, как вскричала Ульяна.
— Да ты что⁈ — ладони одёрнула. — А теперь собирайся, с дочкой за мной пошли.
Забрала Ульянка вдовку, как стучит опять кто. Подошла Ефросинья к окошку, плохо видать, кто там. Вышла на крыльцо.
— Кого принесло в такой мороз? — кричит.
— Я это, я, — отвечает Фёкла, входя в калитку. — Мне бы с жиличкой твоей разговор завесть.
— Нету больше жилички!
— Как? — ахнула Фёкла. Неужто само разрешилось? Али Касьян побывал раньше неё?
— Померла? — будто утверждает Фёкла, руку к груди притягивая, а потом креститься стала. — Упокой, Господь, её душу.
— Сплюнь, дyра старая, — махнула на неё Ефросинья. — Жива она, жива. Переехали с дочкой!
— Куды⁈ — пучит глаза Фёкла. И грезится ей, что муж за вдовицей пришёл да с собой увёз. Подальше чтоб, с глаз долой. А там пущай, хоть убивает. Не верила Фёкла, что нет того мужа, уверена была: сбёгла Анька, наврала всем, что тятьки у Агафьи нет, что жальче было. — А вот того не знаю, — пожимает плечами хозяйка.
— А кто ж забрал? — радуется Фёкла, что теперича про мужа ей скажут.
— Так девка твоя и забрала.
— Лушка? — удивилась Фёкла.
— Улька, — поправила Ефросинья.
— Да на кой же ей, — сказала да призадумалась. За мамкиной спиной такие вещи творить! Вот она ей задаст.
Не попрощалась, спасибо не сказала, бросилась из калитки дочку догонять.
— Вот, паразитка, — причитала, переваливаясь с ноги на ногу. — Вызнала всё, прискакала. Вот Касьян тебе задаст!
Ульяна вошла в избу, и тут же улыбка слетела с лица. На неё смотрел Зосим, да так грозно, что она испугалась.
— Случилось чего? — прижала руки к груди.
Смотрит Зосим, а за спиной у неё гости стоят, мнутся, в избу не заходят.
— Жару из дома не выгоняйте, — буркнул, а сам следит, как проходят, на коник девчонку усадили. — И чего? — вопрошает.
— Холод у них, Зосим, — жалится Ульяна. — Агафью тут пока оставим, пусть на печке погреется, а сами в дом хозяйничать пойдём.
Сцепил зубы Рябой, хочется ему понёву жены задрать да надавать так, чтоб больно сидеть было. Сама решила, он согласия ещё не дал, а она вон чего.
— Ты прости нас, Зосим, — подала голос Анна, — пойдём, Агафьюшка, не ко двору мы.
Стоит Ульяна испуганная на мужа смотрит, ждёт, чего скажет, а тот глядит, как девка малая с коника спрыгивает. Худая одёжка на ней, валенцы дырявые.
— А ну стоять! — ударяет о стол кулаком. — Вот, бабы, — вскакивает с места. — Совсем от рук отбились, мужьёв не слушают. Сказано было: дома сиди!
— Так я ненадолго и вышла, — защищалась Ульяна. — Они ж там мёрзнут? А у тебя домик…
— А где я тебе на всех дров найду? — сузил глаза Зосим. — Деньга в поле не растёт! Её добыть надобно. А теперича зима на дворе!
— Пойдём, Ульяна, спасибо тебе за всё, — прячет стыдливо глаза вдовица, пятится к выходу.
— Стоять! — гаркнул второй раз Рябой, а самого от злости аж подбрасывает.
Замерла Фёкла, услыхав крик зятя, ей что ли сказали? Постояла, только двинулась, он опять кричит. Застыла. Холодно. Чегой-то на улице её, как скотину какую держит?
— Зосим, — кличет, да только не слышит тот. — Зосим, — крикнула чуть громче.
— Никак зовёт кто? — сказала вдовица, прислушиваясь.
Выглянула Ульяна, мать стоит.
— Ты чего тут? — удивилась дочка.
— Да вот, в гости зашла, — зашипела мать. — Чего твой муженёк меня не пущает?
Удивилась Ульяна.
— Как не пущает⁈
— Стоять, говорит. Я и стою.
Усмехнулась Ульяна, а потом расхохоталась.
— Нам сейчас не до гостей, — перестала улыбаться.
— А чего ж? — сдвигает брови Фёкла. — Мать на морозе держать станешь?
— Ты домой иди, как освобожусь, сама зайду.
— Вон оно как, — ахнула Фёкла. — Мать на порог не пускаешь, а вдовку в избу привечаешь?
— А ты почём знаешь, кто у меня гостит?
— А ну в дом пошла, — появился Зосим рядом с женой, и Ульяна сразу спряталась. — А тебе, Фёкла, не стыдно мне в глаза смотреть, когда за спиной вместе с мужем своим всем говоришь, будто я зерна вам вдоволь не обеспечил?
Открывает Фёкла рот, только звуков не идёт, и что на то зятю дорогому ответить. Не думала, что до ушей его дойдёт, а теперь стоит пред ним, не знает, куда глаза деть.
— Поди с моего двора, не гневи ни меня, ни Господа.