— А чего ты про нас с Петром говорила? — не унимается Анна.
— Время рассудит.
— Скажи, ежели знаешь.
— Вижу только, что короток век мужа твоего.
— Как? — ахнула вдовица, руку к груди прикладывая.
— Не зря ты себя вдовкой кличешь, вот и накликала горе.
Обмерла Анна, глаза широко распахнула, смотрит на ведунью, слова сказать не может.
— Не его хоронила, прежнего мужа, — пытается у той судьбу вымолить.
— У судьбы на то другие глаза.
— Отвоюй, уведи с глаз этих, Христом Богом прошу, — кинулась Анна.
— Не проси! Не властна над тем.
— А Ульяне помогла!
— Не пробил её час, иное там было.
— Можешь, бабушка, можешь, — целует руки ей вдовка, только Марфа отталкивает.
— У всего воля своя. Не сильна тут. Нечего юбки протирать.
— Луша, — выскочила на крыльцо вдовка. Глаза страшенные, косынка сбилась, волосы ветром трепет. — Лушаааа, — кричит пронзительно в лес, где девка хворост набирает. — Лууу… — Схватилась за живот, боль пронзает схватками.
— Тише, тише, доченька, — просит девчонку угомониться. — Не пришёл твой час. Отца дождёмся, тады можно. Он тебе так рад будет.
— В избу войди, — тянет за собой Марфа, вздыхая. — Начнётся поди сейчас, так раскричалась.
— Волчик, поди Лушку приведи.
И тут же животина сорвалась с места, будто и впрямь поняла ведунью.
Принюхался зверь, след учуял, бросился за девкой. Схватил за подол, тянет.
— Ну чего-чего, играть удумал? — смеётся Лушка. — Вот, — размахнулась и бросила палочку, чтоб волчик принёс. Только не до игр тому. Тянет сильней, что на ногах удержаться девка не может, за собой зовёт.
— Случилось чего, — понимает, и во след за зверем бежит, что дорогу показывает, пока к груди девичьей хворост прижат.
Лушка вбежала, когда Анна в поту на полу лежала.
— Чего смотришь? — прикрикнула на девку Марфа. — Воды принеси да на огонь ставь. Душа на волю просится.
Стоит Лушка, будто не слыхала.
— Отомри! — приказывает Марфа. — Да подсоби уже, вишь, готова она почти.
Подбежала Лушка к углу, хворост с рук стрясла и бросилась за водой к реке.
А Ульяну возле печи прихватило.
— Ох, Агафьюшка, кликни мать свою, не пришла ли часом?
Выскочила девчонка на крыльцо, позвала тоненьким голоском, и обратно вернулась.
— Не видать, — кивнула Ульяна. Хорошо воды вдоволь принёс работник один, что Зосим к ним приставил дела мужские справлять, да готово всё чистенькое.
— Ничего, ничего, — натужно дышит Ульяна. Не подождать ли? Скоро явиться должна. Сказала что Ефросинье помочь пошла, той, у которой жила до этого, токмо давно вернуться пора.
— Иди, одеться помогу, — говорит через время Ульяна девке, — сбегай за Куприянихой, помнишь, показывали, где живёт?
Кивнула девчонка и бежать.
— Ну вот скоро и встретимся, — гладит живот Ульяна, — Егорушка или Настенька, — зовёт нежно. Села на лавку, глаза закрыла. Сколько жизни той было, а уж столько всего прошло. И любовь светлая случилась, что сердце в груди до сих пор заходится, и ребёночек скоро кричать в избе начнёт, и мужа своего, что ненавидела, уважать теперь принялась. Нет любови, не пришла ещё. Помнит она Назара, как такое забыть-то. И сразу в груди нежность разливается, когда пред глазами вечер тот проносится. Как ласкал он её кожу нежную, как говорил слова горячие, как обещал, что век с нею коротать станет.
Коли была бы эта изба их, да он, а не Зосим в путь-дорогу поехал. Воротился. Встречает его Ульяна с младенчиком на руках. Целует он жену свою в уста, берёт сынка на руки, радуется. Играет улыбка на губах, и счастье такое, что им весь мир объять можно.
Схватил живот, застонала Ульяна, зубы сцепила. Ничего, все бабы через то проходят, да не по разу. Отпустило как, поднялась. Таз медный поставила у печи, воду ковшиками натаскала. Тряпок чистых положила да ждать села. Или Аннушка придёт, или девка Куприяниху приведёт, всё успеется.
А изба уж чья есть. Коли не дал Бог ей любови к мужу, пущай он за двоих любить станет, а она ему благодарностью за то отвечать. Только нет власти у неё над сердцем девичьим, что поклялось любить одного мужчину. Имя которому Назар.
Бежит Агафья по улице, споткнулась, кубарем покатилась. Горят коленки да ладошки, слёзы на глазах выступили. И хочется ей прижаться к матери или тётке доброй, пожалиться, только нет рядом никого. А в голове мысля бьётся: надобно повитуху Ульяне в дом привесть.