Дом нынче у Марфы новый, только не для себя старалась. Помощнице достанется. Выходит, что Зосим, сам того не ведая, уж под крыло и сестрицу жены принял. Дом поставил, чтоб хватило на её век.
— Тужься, давай, — приказывает Марфа Аннушке, а за избой опять волчик ноет.
— Пусть замолчит, окаянный, — тяжело дышит Анна. — Чью смерть оплакивает?
— Молчи, дурёха, помогает он так. Защиту тебе даёт. — Поднялась с колен. — А ты сюда садись, — приказывает Лушке.
— Куда? — не понимает девка.
— Подле, первую жизнь свою принимать будешь.
Округлила Лушка глаза.
— Так не умею.
— Никто с уменьем тем не рождается. Научу, пока время уходить моё не пришло. Садись уже, — подталкивает Лушку, и садится девка, ожидая, что дальше ведунья говорить ей станет.
Бежит Агафья снова, думает, успеть поскорей надо к бабке Куприянихе. Остановилась, глядит по сторонам, не видать ли дома. Как едет на телеге мужик какой-то, лошадку понукает. Мало кого знает Агафья, а тут отчего-то сердечко в груди забилось. Большие плечи у того, зипун на латках, шапка набекрень, и лошадка серая в яблоках.
Стоит, как вкопанная Агафья, шагу сделать не может. Во рту пересохло, дышать боится. Поровнялся с ней человек, лошади «тпру» приказал. Смотрит на девчонку, брови на переносице сдвинув, и будто признаёт.
Распахнула Агафья глазёнки да ноздри шире от испуга, попятилась, и как бросится со всех ног, будто срезали ей путы невидимые. Соскочил с телеги мужик и следком летит. Вот уж и дом Куприянихи, успеть бы, только смогут ли убежать короткие шажочки супротив больших мужских.
Тяжко Ульяне ходит из угла в угол, стонет. Не идёт девчонка, никак случилось чего?
— Ооооой, — вырывается из груди натужный стон, еле успевает схватиться за стену она. Никак самой за помощью идти придётся. Выбралась на крыльцо.
— Агафьяяяяяя, — кричит. Может, услышит девка, голос подаст. — Агафьяяяяя.
Только слабый голос нынче у Ульяны, тяжко дышит, неровен час ребёночек на свет появится. И Аннушка неизвестно куда запропастилася, будто хочется Господу глядеть на мученья Ульяны.
— Грешна, Господи, — качает головой женщина, а у самой слёзы по щекам льются. — Агафьяяяяя, — закричала что ей мочи.
Вернулась в дом, решила обутки надеть, чтоб самой к Куприянихе идти. Слышит, будто сапоги по крыльцу топочут. Забилось сердце в испуге. Для девки слишком громко, для Куприянихи слишком быстро, для девицы какой слишком тяжко. Кто ж это? Глянула в окошко, может, Зосим воротился? Нет подводы, даже коня подле дома нет. А гость уже дверь распахивает, на пороге стоит. Повернулась Ульяна и обмерла.
Глава 21
— Ну, здравствуй, Улюшка, — всё ж говорит гость.
Только кажется Ульяне, будто призрак это, и быть того не может. Стоит в шапке и бушлате Назар пред ней да на любовь свою смотрит, что занозой в сердце всё время сидела. Рвалась душа к Ульяне, ничего поделать не мог, только об ней и думы все, да о том, как вернуться скорее.
Перекосило Ульяну от боли.
— Ууууук, — застонала, о стенку держась, и только теперича заметил Назар, что на сносях зазноба его.
— Куприяниху приведи, — дышит тяжко, сквозь стиснутые зубы говорит. Кривится лицо. Ещё краше стала, расцвела, женщина. Токмо чего ожидал увидать тут Назар, что Ульяна к нему на шею бросится?
— И девчонку Анны-вдовки найди, запропастилась куда-то, — продолжает.
Коли призрак пред ней, так стоять и станет, решила Ульяна а ежели Назар сам…
Так хотелось прижать ее родную к себе, да не время. Бросился опрометью с крыльца Назар, выскочил за калитку. Глянул вправо, влево и бегом к Куприянихе. Застучал в окна, напугал старуху.
— Назар? — пригляделась Куприяниха.
— Ульяна тебя кличет, идём, скорей. Дитё на свет просится.
— Так… — начала было Куприяниха, а в толк не возьмёт. Была ж Ульяна с Зосимом, а прибежал Назар, которому ещё срок службы не вышел.
— Ну скорей же, больно Улюшке, — просит парень.
— Да иду я, иду, — наспех накидывает повитуха платок да тулуп. И спешит вослед.
— Девку Анны-вдовицы не видала? — спрашивает Назар.
— Ежели б приходила, уже у вас была. А ты чего не в рекрутах?
Не ответил Назар, да и как расскажешь? Побратался с одним, а тот узнал, что невесту его замуж выдают, вот и решил дать дёру, чтоб из-под венца увесть. А у Назара сердце болело по-своему, и решил он, не сможет столько лет терпеть, видать, знак ему свыше дан, потому и увязался следом. А как вышло — распрощались. Только знали: искать станут, жизни не дадут. Потому придется в деревне не задерживаться да ждать, покуда придут за ними, а сразу дальше уходить.