Назар и впрямь сидел возле колодца.
— Застыл? — ахнула Лушка, завидев его. — Идём в избу отведу, накормлю, обогрею да раны смажу.
— А что до просьбы моей?
— Будь покоен, завтра исполнит Марфа.
Вечером ведьма на судьбу жаловалась.
— Вроде ученица хорошая, да только другую надо.
— Неужто, гонишь? — ахнула Лушка.
— Иное тебе на судьбе написано. Станешь лекаркой хорошей, травницей. Отмолишь свой грех, что с братом взяла, слишком светлая ты, Лукерья.
— И куда ж мне теперича? — Развела руками девка.
— Сама знаешь, — усмехнулась Марфа.
— Об чём ты?
Только лукавит Лушка, хорошо понимает, на что ведьма намекает.
— Есть заимка верстах в семи, бросили её, помер охотник, что знал, как пройти, а другие и дороги не ведают. Там и схоронитесь.
— Отчего ж не угодила тебе? — ищет Лукерья повод, чтоб показать, будто не хочется уходить ей.
— Знают теперь все, где ты. Неровен час придёт отец и неволить станет.
— И то верно, — вздохнула Лушка. — Но как позабудут обо мне — вернусь.
— Я ждать стану, — кивнула Марфа, понимая, что слова то просто, не вернётся больше девка сюда. Заходить станет, попроведовать, а путь Марфы не повторит.
Была у ведуньи любовь сильная, такая, что вдохнуть больно было. Только приворот другая сделала, и ходил за ней Пахом, как привязанный, пока Марфа изводилась. И тогда к ведьме пошла, хотела обратно к себе милого вернуть, а та и сказала, что на роду ей написано не бабой простой быть, а той, что девок от бремени избавлять станет, да тот же приворот делать будет.
Сгорел Пахом быстро, загубила соперница жизнь парня молодого, и тогда отомстила ей Марфа. Дала печать страшную, что больше брать её никто в жёны не хотел. Так и провела век одна та, да и Марфа запретила себе в любовь верить.
Снарядила в дорогу ученицу, снеди положила, ружьё выдала.
— Откуда такое? — испуганно уставилась на него Лушка.
— Умеешь? — спросила ведунья у Назара.
— Сноровлюсь, — принял, благодаря.
— Волчик, — позвала Марфа помощника. — Проводи.
С полуслова понял зверь, отбежал, оглядываясь, ожидая, что последуют за ним, и повёл молодежь по лесу.
Петька вернулся домой. Обняла его Анна и расплакалась.
— Так боялась без тебя остаться, — признанье в ухо выдыхала. — Что разродилась раньше положенного.
— Василисой наречём, — глядел на дочку Петька. — Васенькой. Красивая какая!
— Потому что наша!
— Токмо сынка мне надобно, а лучше трёх.
— Сколько? — рассмеялась Анна.
— Большую семью хочу, — поднял глаза на жену Петька. — Понял нынче, что жизнь короткая. Надобно за каждый день Бога благодарить.
— Будто стучит кто? — встрепенулась Анна.
— И впрямь, — согласно кивает Петька.
Стоит на пороге Фёкла с корзинкой.
— Вот, гостинцев принесла, — говорит как — то мягко, только грезится вдовке, что не к добру это.
— Ежели думаете, что мужа моего отнимите — так скажу: царапаться и кусаться стану за Петрушу, — грозно смотрела на гостью Анна.
— Ишь, — сдвинула брови Марфа, — угрожает она мне. — С добром я, — откинула тряпицу, а там пироги жаром исходят.
— Не верю вам, — смотрит с сомнением Анна.
— Внучку глядеть пришла! — не отстаёт Фёкла.
— Покажи, — вмешивается Петька, и Анна, скрепя сердце, подносит Фёкле дитя.
— Не очень похожа, — кривится та. — Точно от Петьки моего?
— Ежели не перестанешь жену мою обижать — не рады больше тебе будем.
— Да шучу я, — хмыкнула Фёкла, себе кумекая, мол, поживём — увидим. — Чаем хоть напои’те, родственники!
Рябого всё вопрос гложил про Назара. Видали его люди, и как он в дом входит, может, сговорились с Ульяной? И как только сил накопит, сбежит с полюбовником?
— Знаю всё, — стукнул по столу Зосим.
— Чего знаешь?
— Как сбежать с Назаром собралась.
Замолчала Ульяна, чувствуя, как внутри обида подымается, а Рябой принял молчанье то за согласие.
— Вот змею пригрел, — вскочил с места, замахиваясь на Ульяну, да только всё равно не ударил. Зарычал, сжал кулак и воздух резанул. — Неблагодарная!
— Отчего ж ты решил поклёп на меня возвесть? — все ж спросила жена. — Али давала тебе поводы в себе усомниться? Знал ты, что люблю другого, а всё одно захотел себе. Что позором семью не покрыл — благодарна. Что дочку принял, как свою — молиться за тебя стану. Но только чего не делала — того не делала. Пусть на месте помру, ежели обещала Назару, что его стану. — Наложила крест на себя Ульяна. — Твоя теперича, бери, как есть. А ежели станешь людей слушать и верить тому, чего не было — горько придётся, но, знать, судьба у меня такая.