— Согни ноги в коленях, — он направляет мое тело, пока кончик предмета не касается моего заднего прохода.
— Теперь толкайся на него, — командует он и наблюдает, как я медленно толкаюсь в сторону этого странного предмета с круглым концом, и он спокойно входит в меня, с меньшим сопротивлением, оказываясь совершенно неожиданно внутри. Я, напоминаю себе бабочку, пришпиленную к стене.
— Посмотри на себя, — говорит он, рассматривая мою представленную ему на полное обозрение киску. — Ты течешь, словно подтекающий кран.
Он не врет. Для меня это ново, но я так возбуждена, что сама ощущаю, как мои собственные соки стекают по ногам, пока затычка входит все глубже, посылая интенсивные мурашки удовольствия по позвоночнику. Я опускаю голову и совершаю несколько глубоких вдохов, прежде чем толкнуться немного глубже. Когда остается три или четыре дюйма, он гладит меня по спине и говорит:
— Расслабься.
— Возьми меня, Зейн. Заставь меня кричать.
— Я хочу трахнуть тебя так, как я хочу, — рычит он.
Шагнув вперед, он с такой силой вбивается в меня своим твердым членом, что я очень глубоко насаживаюсь на эту затычку, что даже чувствую, как конец вантуза раздвигает мои половинки.
— Боже мой, это потрясающе, — ахаю я.
Я никогда не думала, что но мне может понравится двойное проникновение. Это удивительное ощущение, когда его гигантский член растягивает мою кис, а скользкая черная затычка скользит в задницу.
— Ты хотела жестко, — говорит он, отодвигая меня подальше от стены и толкаясь опять. Его член и затычка входят почти одновременно.
— Да, дай мне все, — тяжело дыша говорю я.
Снова его член и затычка выходят.
— Скажи, что ты моя сучка.
— Я твоя сучка, — тяжело дыша шепчу я, снова нашпиливаясь на затычку.
— Кому ты подчиняешься? — спрашивает он, вбиваясь очередной раз.
— Тебе. Тебе я подчиняюсь, — стону я.
И все продолжается. Выход. Жесткий вход. Выход. С меня льет пот, бедра дрожат, моя киска каждый раз сжимает его, словно тисками. Разгоряченная, возбужденная, дрожащая, словно в лихорадке, я дико балансирую на грани оргазма.
— Я не могу больше, — чуть ли не плачу я.
— Кончи для меня, — приказывает он, погружаясь по самые яйца.
Я кончаю, словно разрываясь в клочья, яростно дрожу всем телом, стону и рычу как животное, кричу, срывая горло, он ревет мне в ответ, выстреливая свою сперму глубоко внутри меня. Все в поту и тяжело дыша, мы смотрим друг на друга.
— Тебе понравилось?
Я киваю, задыхаясь.
Он с шумом выдыхает, отодвинувшись, и наблюдает за спермой, вытекающей из меня. Затем снимает меня с затычки на стене, поднимает на руки и выносит из парилки.
— Нет. Нет. Не смей, — кричу я, когда он кидает меня в бассейн. Я всплываю, отплевываясь, убирая волосы с лица, и оглядываюсь, пытаясь его найти. Он в нескольких футах от меня, наблюдает за мной, глаза искрятся смехом.
Вода ощущается чудом на горячей раскрасневшейся коже.
— Да пошел ты, — говорю я, и на спине лениво начинаю плыть в противоположную сторону. В конечном счете я возьму реванш. Несколько всплесков и он появляется рядом. Мы проплываем два круга, он подстраивается под мой темп.
Затем он останавливается, обхватив меня за талию и ставит в вертикальное положение. Он держит меня за талию и притягивает ближе к себе. Наши голые тела соприкасаются, и я кладу руки на его могучие плечи.
— Мы хотим со Стеллой пойти выпить.
Его тело напрягается, но выражение лица остается прежним.
— Хочешь, я зарезервирую для вас столик в Matrix?
— Нет, мы собираемся поехать в Jamies.
Он приподнимает брови.
— Jamies?
— Ты не слышал о нем. Очень низкий ценник и немного улетное на самом деле место, но это наш местный бар и нам там нравится. Они играют музыку, от которой мы тащимся.
Он кивает.
— Хорошо. Во сколько ты будешь дома?
У меня трепещет внизу живот, поскольку его слова напоминают мне отношения настоящей пары.
— Думаю, около полуночи.
— В полночь? Хорошо, я дождусь тебя.
Возникает непрошеная мысль – «Я так влюблена в тебя, Зейн». Я поспешно опускаю глаза, чтобы он ничего не смог прочитать. Провожу кончиком пальца по шраму у него на лице.
— Откуда он?
— У него был нож, а у меня нет, — говорит он просто.
— И что произошло? — спрашиваю я.
— У меня есть шрам, а он лишился жизни, — ни в голосе, ни в лице не отражается никаких эмоций.
О Боже! Как я могу жить в его мире? Но я не могу уйти. Еще нет.
— А что означают эти звезды? — тихо спрашиваю я, проходясь подушечками пальцев по татуировке голубой звезды, спереди у него на плече.
Он молчит несколько минут, и мне уже кажется, что он не будет отвечать, потом пожимает плечами.
— Раз ты спрашиваешь, я скажу. Они показывают высшее отличие, которое может достигнуть vor v Zokone.
— Что это значит? — мне очень любопытно узнать о его прошлом, но я не пытаюсь выглядеть слишком уж заинтересованной. Поскольку впервые он рассказывает о себе хоть что-то, и я не хочу спугнуть его, выглядя слишком настойчивой и назойливой.
— Перевод будет «Вор в Законе».
Я смотрю на него спокойно.
— Вор в Законе?
— Vor v Zokone — элитная русская криминальная организация, опирающаяся на очень строгий кодекс этики. Нарушение кодекса карается смертью. Когда я получил эти звезды, они многое значили. Сейчас очень многие молодые люди делают такие же тату, понятия не имея, что есть такая организация.
— А почему у тебя такие же на коленях?
— Звезды носят те, кто заявляет, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не встанут на колени и не будут сотрудничать с теми, кого мы называем мусором или свиньями, но ты, скорее всего, их знаешь — полицейскими и чиновниками.
— Так ты член этой элитной организации? — с опаской спрашиваю я.
— Был. Давным-давно.
Я вглядываюсь в его глаза, окаймленные роскошными густыми, мокрыми ресницами.
— Ты больше не входишь в эту организацию?
— Когда Советский Союз распался русская мафия изменилась. Кто был настолько глуп, тот быстро оказался за решеткой, умные скупили государственные ресурсы за бесценок и стали миллиардерами, другие нашли новое пристанище вдали от родины, чтобы заниматься гениальной контрабандой.
— Гениальной?
Он пожимает плечами, движение элегантное и не похоже на него.
— Они оказались умными мошенниками.
— Да. Например, что они делали?
— Окрашивали деревянный спирт в голубой, маркировали, как жидкость для ветрового стекла, партиями отгружали на танкерах в Россию, перекрашивали назад, и продавали, как водку. Цель — избежать уплаты налогов на спирт.
— Понятно, — тихо отвечаю я. — Так ты был один из тех, кто переехал в Англию?
— Эээ.... хмм.
— Ты запускал этот алкогольный лохотрон?
— Неа.
— Наркотики?
— Я использовал их. У меня до сих пор остались хорошие каналы, и я могу организовать крупную сделку.
— Наркотики убивают людей, — шепчу я.
Он смотрит на меня совершенно беспардонно и даже не стыдясь.
— Наркотики не производятся в России. Я просто посредник. Знаешь, кто охраняет поля мака в Афганистане и Южной Америке, сначала выясни, а потом начинай учить меня.
Я прикусываю нижнюю губу.
— Тогда чем ты занимался? Проституцией?
— Это отличный вид зарабатывания денег, но не для меня. Слишком неопределенно. Мне не нравится общаться с людьми, со всеми их зависимостями, навязчивыми идеями и стремлениями. Я люблю четкие и чистые операции.
Я киваю, с облегчением.
— Чем же ты занимался?
— Оружием.
Я хмурюсь.
— Переправлял пистолеты?
— Не только пистолеты. После падения коммунизма осталось много государственного арсенала, который можно было продать. Ракеты на большую дальность полета, танки, подводные лодки, короче все.
— Ты продавал террористам?
— Разве мясника заботит, кто покупает его мясо? Я продавал тому, кто больше платил, но я тебе могу сказать, что самые величайшие террористы — правительство, которым я, в основном и продавал, финансируемое государством террористам.