— Мне очень нравится, когда ты так глубоко находишься внутри меня, — шепчет она.
Я начинаю двигаться, погружаясь в нее все глубже и глубже, забывая себя, пока не слышу короткий всхлип, вылетающий из ее горла, она кончает. Я сразу же отступаю, с трудом выдыхая, от напряжения у меня сжимаются легкие и семя выплескивает в нее. Я кончил так, как не кончал уже очень давно, и только она способна заставить меня почувствовать такое освобождение — жесткое и жестокое, шея выгнулась назад, рычание вырывается изнутри.
Грудь вздымается, я опускаю глаза на женщину, которую безумно люблю, у нее покраснела кожа, и она с трудом дышит.
Я убираю локон с ее лба.
— Прости, что причинил тебе боль.
— Ты не причинил мне боль, это был лучший секс в моей жизни.
Я слышу ее усиленное сердцебиение. Каждый удар ее сердца — это подарок для меня, я, на самом деле, обладаю истинным сокровищем.
— Я хочу всего тебя, — шепчет она. — Я всегда хочу тебя всего до конца, и я опять хочу.
— Ты получишь все, что ты хочешь и не один раз, когда побольше наберешься сил. Нам некуда спешить, — отвечаю я ей. — У нас впереди вся жизнь.
Эпилог
Далия Фьюри Маленкова
(Прошло пять лет)
Я открываю дверь холодильника и порыв прохладного воздуха, обдувает мне лицо. Я тянусь за кувшином лимонада, закрываю дверь, Марк входит на кухню.
— Привет, — говорит он.
— И тебе привет, — отвечаю я.
Он приходит вперед, на нем одеты плавки, и он босиком.
Я указываю на кувшин.
— Хочешь? — спрашиваю я.
— Господи, да, — говорит он, и опускается за кухонный островок. Он наблюдает, как я наливаю ему лимонад, по мраморной столешнице пододвигаю к нему бокал.
— Вот это да! — с улыбкой говорит он, отпивая.
— Что-то происходит? — интересуюсь я, опускаясь на табурет напротив него.
— Разве жизнь не причудливая? — удивляется он вслух.
— Что ты имеешь ввиду?
— Мне казалось, что ты предназначена для меня. Я имею в виду, если бы мне кто-то сказал, что это не так, я бы, наверное, рассмеялся. Я сказал Стелле, что был тогда полностью одержим тобой. Как только я увидел тебя, решил, что это любовь с первого взгляда. Я даже караулил тебя у твоего дома, Господи, ты ж Боже мой.
— Да, это жутковато, — хохочу я.
— А когда увидел Стеллу, подумал — прекрасная фигура, красивое лицо, но не для меня, несмотря на то, что она одна. Мы всегда ошиблись. Мы не подходили друг другу, чтобы я не пытался сделать. Со Стеллой все шло как-то иначе, наши отношения шли, как по маслу. Ты была предназначена Зейну, а Стелла всегда была предназначена мне. Я даже не могу себе представить свою жизнь без нее.
Я смотрю в его добрые глаза и чувствую себя счастливой, четыре года назад мне, наконец, удалось уговорить Зейна простить Марка. Прежде чем я собираюсь ответить, с улицы раздается крик:
— Дядя Марк, ты где?
— Аннушка требует твоего общества, — с улыбкой говорю я.
— Ну и ладно. Она позовет меня еще ни один раз, — говорит он, поднимаясь во весь рост.
— Удачи тебе! — я улыбаюсь ему, он выходит на улицу на яркое солнце.
Я смотрю в окно, Марк поднимает мою дочурку и сажает себе на плечи. Она цепляется за его шею, как маленький паучок, и они направляются к бассейну.
Я слышу шум из коридора, в дверях появляется в перевалочку Стелла, у нее седьмой месяц беременности.
— Господи, Далия. Какого черта мы делаем здесь, в этой жаркой стране? Здесь просто пекло. Я имею ввиду, еще чуть-чуть и я растаю, преврачусь в огромную лужу.
— Ну, мы все прилетели сюда в самый разгар итальянского лета, потому через два месяца ты родишь ребенка, и ты хотела съездить в Италию до его рождения, помнишь? — спрашиваю я ее.
— Это правда. Дайте мне кто-нибудь лимонад, перед тем как я упаду в обморок, — резко отвечает она.
— Здесь во всю работает кондиционер, — напоминаю я ей, ставя перед ней стакан с лимонадом.
— Ты пытаешься разрушить мой момент королевы трагедии? — спрашивает она, выпив одним глотком и поставив стакан обратно на столешницу.
— Упаси, Господи, — говорю я, и наблюдаю, как она залезает на прохладную гранитную поверхность кухонного островка.
Я залезаю и ложусь рядом с ней.
— У тебя всегда имеются прекрасные идеи.
Она поворачивает голову.
— Где Зейн?