В середине девяностых в Эстонии, в Палдиски, была ликвидирована база атомных подводных лодок. Русские офицеры брошены на произвол судьбы. Вот когда голос Богомолова загремел:
- Вы представляете - 319 офицеров, в том числе 25 или 35, не помню точно, капитанов I ранга, брошены вместе с семьями, живут в холодных бараках, никому не нужны. Это же ужас! По телевидению капитан I ранга на всю Россию говорит: мы с тремя сотнями подписей трижды обращались к президенту России Ельцину! Пять раз обращались к министру обороны Грачеву! Много раз обращались в военную прокуратуру! Ни ответа, ни привета.
Знаете почему? У нас нет государства! Нет! Когда я отправлял свою телеграмму после войны, государство - было! Работала система.
- Но в этой системе оказался и старший лейтенант Седых, который фактически ни за что получил 25 лет. За которого вы вступились и пострадали.
- Да я не идеализирую Сталина, считаю его одним из величайших преступников в истории человечества. Разговор о другом: было государство, и оно работало. Если военнослужащий обращался в прокуратуру, реакция следовала немедленная. Государство может быть тоталитарным или демократическим, но оно должно быть.
x x x
- Ну а все же, что стало с Седых?
- 25 лет он не сидел. 5 лет. В 1955 году, сразу после освобождения, приехал в Москву, разыскал меня. Совершенный старик, хотя было ему лет 35. Без волос, без зубов. На лесоповале он получил инвалидность. После нашей встречи Седых прожил еще года три.
x x x
Богомолов защищал рукописи и в самом прямом, дворовом смысле. Он возвращался домой, в парадной уже протянул руку к кодовому замку, когда на него напал молодой бандит. Владимир Осипович так крепко прижал к груди кейс с рукописью, что нападавший решил: там деньги. Богомолов отбивался ногами. Случайный прохожий спугнул бандита.
Владимир Осипович сообщил не без мальчишеской гордости.
- А все же я не уступил, не-ет. Отбился.
Ему наложили на лицо девять швов.
- Уже Ерину, милицейскому министру, доложили. Теперь найдут, я лицо запомнил.
- Не только не найдут, но и искать не будут.
- Почему? - спросил наивно мудрый Богомолов.
Не нашли. И не искали. Ему даже никто не позвонил.
Богомолова множество раз приглашали вступить в Союз писателей СССР. "А что - меня там писать научат, что ли?" - "Ну зачем вы так. У нас свои дачи, дома отдыха, санатории. Своя поликлиника". - "Не надо: у меня жена - врач". Или отвечал: "Я вступлю, а вы меня будете заставлять подметные письма подписывать - против Синявского, Солженицына, Сахарова".
"Террариум сподвижников" - так он называл Союз писателей СССР.
В восьмидесятых готовилась большая наградная акция. Богомолова предупредили, что и его собираются отметить.
- Посмотрим, каким орденом они меня обосрут, - сказал он жене.
Позвонили из наградного отдела, поздравили, объявили день и час, когда он должен явиться в Кремль для торжественного вручения ему ордена Трудового Красного Знамени.
- Не пойду, - ответил просто.
- Почему?
- Меня в Кремль не пустят в кедах.
Представляю, как вытянулись лица высоких чиновников.
К кедам он тогда еще только начинал примериваться, другую обувь израненные ноги переставали принимать.
Конечно, не в кедах дело - смешно. То награждение было массовым, повальным, много было сереньких литературных генералов. Награждали не за конкретные произведения, а скопом - за общественную деятельность, за трудовые заслуги перед страной и т.д.
Богомолову перезвонили. Ответил прямо:
- Я человек не общественный, трудовых заслуг нет. От высокой награды отказываюсь.
Орден повис. Богомолову предлагали привезти награду домой. "Нет!" отвечал уже раздраженно.
Вполне допускаю: если бы привезли, он бы не открыл дверь.
Единственный раз поступил как все. Жил он тогда неподалеку от Белорусского вокзала, крохотная комнатка, кухня - 5 метров. Последний этаж, что-то вроде антресолей. Друзья, коллеги брали его за горло: "Ну напиши ты Промыслову заявление на квартиру". Промыслов - председатель исполкома Моссовета, личность всемогущественная. "Ну, напиши, он от твоего романа в восторге". Правда ли? Богомолова как бы захватил охотничий азарт.
Промыслов прочитал заявление Богомолова и был сражен:
- И это он такой роман в однокомнатной квартире написал?..
Владимир Осипович получил квартиру, в прихожей которой можно было устраивать мотогонки.