— Я выхожу замуж. За принца Фернанда.
Глава 9
— Вы… шутите? — голос Дана дрогнул, словно он сам не верил в свои слова.
Я молча покачала головой. Какие уж тут шутки.
Его взгляд скользнул вниз, к моей правой руке. Остановился на кольце. (Черт, совсем забыла про перстень! Просто чудо, что Ника с Женькой его не заметили.) Серый гранит в глазах разом потемнел, захлестнутый глухой волной.
— Юля… зачем?
Он не спросил: почему? — сразу понял, что цель важнее причины. Я внутренне сжалась: начинается.
— А почему нет? Фернанд умный, красивый, обаятельный. Уверенный в себе. Обеспеченный. Чем не муж? И я ему нравлюсь. Да любая девушка собственный локоть укусит за право оказаться на моем месте!
— Я бы поверил, будь вы «любой девушкой».
Уф. Не умею врать. Терпеть не могу. И актриса из меня никудышная. Единственная возможность солгать убедительно — это поверить самой.
— Понимаете, Дан, — я проникновенно понизила голос. — Мне неловко об этом говорить… Женщине вообще неудобно признаваться в таком, а тем более — постороннему мужчине… Но я скажу, чтобы у вас не осталось вопросов. В моем мире у меня была работа — скучноватая, зато хорошо оплачиваемая. Надежное положение, уверенность в завтрашнем дне. А здесь мое образование никому не нужно. Я ничего не умею. Я не приспособлена к жизни в этом мире. Единственный шанс устроить свою жизнь — это удачно выйти замуж. И вот судьба щедро дает мне такую возможность. Представляете, каким свинством с моей стороны будет от нее отказаться?
— Это из-за белль Фарро, да?
Дан смотрел с таким искренним беспокойством, что я почувствовала себя последним подонком и лицемером. Никогда не понимала концепцию лжи во спасение. Но теперь сама оказалась в этической ловушке: сказать правду одному — значит, нарушить слово, данное другому.
— Да при чем здесь белль Фарро! Ну ладно, может быть, он и сыграл свою роль: заставил меня взглянуть правде в глаза. Дан, послушайте, мне почти двадцать семь, и я не становлюсь моложе, — я так натурально изобразила отчаянье, что сама едва не расплакалась от жалости к себе. — Я понимаю, вы не ожидали услышать все это от такой экстравагантной особы, как я. Но вы меня просто не видели в нормальных обстоятельствах. Я была то в депрессии, то в эйфории, то в предвкушении очередного приключения… А теперь я устала. Мне нужен мужчина. Защитник. Я хочу нормальную семью, дом. Ребенка.
В глазах Дана что-то дрогнуло. Я еще не убедила его до конца, но он уже усомнился в том, что знает меня достаточно хорошо.
— Но… почему — принц? Поверьте мне, Юлия, королевские покои для вас хуже тюрьмы. Вы не сможете так жить.
Ох… прямо в больное место. Я с трудом сохранила самообладание. Главная проблема этого разговора — и ситуации в целом — заключалась в том, что правда была на стороне Дана. Я бы и сама придумала себе сотню аргументов против этой свадьбы и только один — за. Единственный, который я не могла озвучить. Но даже если бы принц не предупредил о необходимости молчать, я бы не заикнулась о нашем договоре: с Дана вполне станется тут же отправиться к королю и потребовать восстановить статус кво. Мы же не будем устраивать гонку самопожертвования, правда?
Похоже, пора пускать в бой тяжелую артиллерию.
— Я люблю его, — черт, переигрываю. — Ну ладно, пусть не люблю, но он мне правда нравится. И кроме того, — я потупила глаза в притворном смущении, — я жду от него ребенка.
Получилось вполне натурально — я даже залилась краской (еще бы! Не каждый день мне приходится врать такое). Зато должно подействовать безотказно: аборты на территории Союзных Королевств запрещены, а кто женится на девушке, беременной от другого?
Я подняла глаза на Дана, ожидая увидеть на его лице ужас. Или сочувствие. Или брезгливость. Или как тут у них принято реагировать на подобные новости? Он едва заметно улыбался.
— Убедительно.
— Что значит — «убедительно»? Вы мне не верите?
— Еще три дня назад вы не были беременны. Я спрашивал у магистра.
— Что?! — кровь снова бросилась мне в лицо, на сей раз — от ярости. В этом проклятом дворце вообще хоть что-нибудь можно сохранить в тайне?! — Вы не имели права!
Но злость схлынула почти моментально. Какая разница? Когда я выйду замуж за крон-принца, моя беременность — не важно, реальная, мнимая или потенциальная — будет живо обсуждаться в любой таверне. Я едва не застонала от отчаяния. Господи, как меня угораздило во все это вляпаться? Почему я просто не погибла в той аварии, как все нормальные люди?
— Я волновался, — глухо пояснил Дан.
Он исподлобья посмотрел на меня:
— Вы что-то скрываете, Юлия. Но раз вы решились на такую ложь, значит, дело и впрямь серьезно. Не стану донимать вас вопросами.
Он вернулся к окну и устроился на подоконнике, свесив одну ногу вниз. Я проводила его подозрительным взглядом. И это — все?!
С одной стороны, его покладистость была очень кстати, потому что и нервы, и актерские способности подошли к концу: я была не в состоянии продолжать этот спектакль. И все-таки было немного обидно… нет, вру, было чертовски обидно, что Дан поверил в созданный мной образ «охотницы за женихами». Но я ведь и сама себе почти поверила, можно ли винить его?
Я села на кушетку, пытаясь сохранить независимый вид, но взгляд невольно притягивался к темной фигуре на фоне окна. Дан изменился за те несколько месяцев, что прошли с нашей первой встречи. Отрос ежик выгоревших волос — свой цвет оказался темно-каштановый, чуть темнее, чем у Женьки. Посветлел загар на щеках. От ежедневных тренировок раздались плечи и грудь. Но главное — изменился взгляд. В первые дни в глазах Дана то и дело проскальзывала растерянность, как у заблудившегося щенка. Сейчас это был взгляд человека, который точно знает, чего хочет. И, может быть, из-за этого выражение лица стало более жестким, хотя, казалось бы, должно быть наоборот: чем бы ни занимался Дан до нашей памятной встречи у разрушенного форта, ему явно пришлось несладко.
Впрочем, у Дана от природы было жесткое лицо с правильными, но слишком резкими чертами, словно лепивший его скульптор поленился довести свое творение до идеала. Дан не был ни красивым, как Вереск, ни даже обаятельным, как Женька. Встреть я его на улице — прошла бы мимо, не заметив. Но, как это часто бывает с замкнутыми людьми, улыбка полностью преображала его: искренняя, открытая, она давала понять, что ее обладатель вовсе не так холоден и отстранен, каким выглядит снаружи. Даже глаза делались светлее. Ничего сверхъестественного в этом не было, но меня неизменно подкупала такая метаморфоза, и порой — каюсь — я даже специально поддразнивала Дана, чтобы вызвать ответную улыбку. А еще я никак не могла отделаться от ощущения, что эта улыбка мне кого-то напоминает, и этот таинственный «кто-то» казался моложе и мягче, чем суровый Дан. Может, я встречалась с его младшим братом? Хотя вряд ли. Я ведь почти нигде не была в Эртане.
— У вас случайно нет младшего брата? — поинтересовалась я для очистки совести.
— Младшего брата? — удивление было вполне искренним. — Вряд ли. Память у меня еще не до конца восстановилась, но младшего брата — или, по крайней мере, сам факт его существования — я бы, наверное, вспомнил.
— Дан… — я замялась в нерешительности. — А… что вы хотели мне сказать?
Он испытующе посмотрел на меня, словно желая убедиться, что я действительно готова выслушать. Покачал головой:
— Не сейчас. Верните Фернанду кольцо — и я отвечу на любой ваш вопрос. Клянусь.
— Это шантаж?
— Нет. Просто есть вещи, которые я не могу доверить невесте принца.
Дохнуло холодом. Я почти наяву увидела стену льда, которая теперь отделяла меня от Дана — и от всего, что мне дорого. Вряд ли Фернанд настолько жесток, чтобы запрещать мне видеться с друзьями. Даже в тюрьме позволены свидания. Но долго ли протянет такая дружба?
Я до боли стиснула зубы, отгоняя эти мысли. У меня еще будет время оплакать свою судьбу. Ночью. В темноте и одиночестве. Сбросив туфли, я подтянула колени к животу и уткнулась в них подбородком. Хотелось спрятать лицо, но это слишком явно выдало бы мое отчаянье.