Да и квазар едва светился. Конечно, дела были не настолько плохи, как у нападавшего, чей источник больше бы подошёл собаке, но раньше внутри меня сияла сверхновая, озарящая всё вокруг. А сейчас была крохотная тусклая точка, которую и со звездой то сравнить сложно. Не бывает таких микроскопических звёзд.
Встав на ноги, я пошатнулся, с трудом удержав равновесие. Огляделся вокруг. Хаос и бардак. Мало того, что в стене зияла дыра, а на полу валялся труп, так ещё и комната в таком состоянии, что тут врагу жить не пожелаешь. Камеры тюрьмы Чертога и то выглядели приличнее.
Сделав первый шаг, стиснул от боли зубы. Какого Хорна происходит? Что со мной случилось? Кто это сделал? Найду и упрячу в камеру, лет на сто. А потом ещё на пятьсот отсеку пятую часть Таланта. Чтобы думали наперёд, прежде чем нарушать моё расписание.
Добравшись до двери, потянул ручку на себя. Выглянул. Здесь был коридор. С полом из деревянных досок, на которых давно облезла большая часть краски, грязными стенами и утлыми шкафами, что вдоль них стояли.
Я всё ещё не понимал, как меня занесло в эту выгребную яму мироздания, но был полон решимости разобраться. Правда, когда я вышел наружу, взгляд упал на руки. Тонкие, поросшие тёмными волосами конечности, которые заканчивались средней длины пальцами.
Секунды три я пристально рассматривал их. Убедившись, что это не галлюцинация, опустил глаза ниже. Ноги были в странных мягких штанах, что топорщились во все стороны, особенно выпячиваясь в районе колен. Но вот пальцы я видел хорошо. Короткие, с отросшими грязными ногтями.
Подняв глаза, отступил к стене и прижался к ней спиной. Это было не моё тело. Оставалось понять, как это произошло. А потом привести всё к Равновесию и восстановить Порядок.
Только вот с памятью творилось что-то странное. Она то подсовывала мне куски из совсем далёкого прошлого, то демонстрировала отрывки воспоминаний, которые я вообще не мог соотнести с конкретным периодом времени. Хаос в собственной голове раздражал ещё больше, чем окружающая действительность.
Я сконцентрировался, стараясь пробиться к воспоминаниям и тут произошло неожиданное. Они действительно хлынули потоком. Только не мои.
Детство, проведённое с дедом. Игры во дворе этой постройки, которую люди из моей памяти называли словом «общежитие». Иногда добавляя, что оно «семейное» или «заводское». Учёба на заочном, восторг от первой работы, разочарование от первой зарплаты, попытки знакомств с женским полом, которые никак не желали заканчиваться успехом. Никому не был нужен неудачник, что жил с дедом в комнатушке общежития, неспособный найти нормальную работу.
Смерть единственного родственника. Новая работа. Заигрывания толстой, старой и вечно выпившей вахтёрши. Фу! Мерзость-то какая. Настоящий адепт Хаоса, который отдался ему настолько, что даже забыл получить вознаграждение.
Тряхнув головой, я отвлёкся от чужих воспоминаний. Выходит, это тело принадлежало человеку. А потом в нём каким-то образом оказался я. При этом, обстановка вокруг не напоминала ни один из наших миров. Мы не заставляем людей жить, как скот. Но и на место, охваченное Хаосом, вроде бы не походило. Как минимум, не чувствовалось его вони.
Зато теперь я знал, куда идти, чтобы осмотреться. Сначала налево, потом на три этажа вниз по лестнице и наружу. Возможно после этого выйдет разобраться в происходящем. Потому как, даже в памяти этого неудачника, отсутствовали монстры, ломающие стены и нападающие на людей. Значит, ситуация была нетипичной — требовалось больше данных.
Я сделал несколько шагов по скрипящим доскам, а потом дёрнулся от возмущённого голоса за своей спиной.
— От неудачника слышу! Верни моё тело! Ты что вообще натворил? Как его забрал?
Обернувшись, я увидел висящую в воздухе призрачную фигуру. Надо же, старый владелец тела остался здесь, а не убрался в посмертие.
— Чего ты пялишься? Какое ещё посмертие? Выкинул меня из собственного тела, сволочь, и расхаживает здесь. Соседа зачем убил? Что ты теперь полиции скажешь? Отдай моё тело!
Я невозмутимо пожал плечами.
— Ты нарушаешь Порядок. Призраки должны находится в отведённых для этого местах.
Тот воззрился на меня, как на уличного проповедника, который вздумал рассказывать о целибате посреди квартала красных фонарей.