— Какое преимущество?
— Ты сама скоро увидишь.
— А я ему по душе, не знаешь?
— Еще бы ты не была ему по душе! Многие служители в храме молились и надеялись, что выбор провидицы падет на них. Ты даже не представляешь… Неважно.
— И что же, мужем мне мог бы стать только служитель?
— Да.
— Откуда столько желающих? Во мне есть нечто особенное или местным парням просто не хватает девушек?
Под «я» все время имею в виду другую, предыдущую Лию. Чувство такое, будто обсуждаю с приятелем нашу общую подружку. Однако приятель видит это иначе. Говорить в лоб комплименты он совершенно не привык. Сандер краснеет, вконец издирает несчастную соломинку, но кивает.
— Из всех безукоризненных невест Храма ты самая… Сира, ты просто давно не смотрелась в зеркало.
— Говоришь, было много желающих меня заполучить? — задумчиво на него смотрю. — И ты был в их числе?
Он краснеет еще больше. Оттопыренные уши сейчас ужасно напоминают вареных раков. Прячет на секунду глаза, а потом с достоинством распрямляется и с холодком заявляет:
— После твоей состоявшейся помолвки с Ардо я не вправе об этом говорить, а ты не вправе об этом спрашивать.
Все ясно. Значит и он был в числе претендентов. То, что Сандер воспринимает меня не как сестру, я уже давно чувствую по тому, как смущенно он задерживает на мне взгляд или наоборот внезапно отворачивается и боится прикоснуться. Тут никакого дара не надо — любая девушка такие вещи чувствует интуитивно.
— Если стражи охотятся за иномирянами и простым, законопослушным гражданам они не страшны, то почему ты ринулся от них бежать?
— Мы всегда прячемся от стражей. Любой страж при первой же возможности хватает служителей и с превеликим удовольствием опустошает браслеты.
— Но ведь наш браслет и так был пуст! С нас и взять нечего!
— В таких случаях они забирают служителей в свои казематы и требуют за них выкуп из Храма. И, в итоге, все равно отнимают запасы наших капитанов.
— Ужас какой! То есть мы незаконно продаем артефакты?
— Незаконно? — он оторопело на меня таращится, будто я сморозила глупость. — Разве нужно разрешение закона для того, чтобы фермер продал свою свинью соседу или маг продал свой амулет желающему? Поверь, сира, нам и других законов хватает!
— Но почему тогда черные стражи сажают служителей за решетку, если ничего плохого они не делают?
— Потому что им очень уж охота бесплатно поиметь наш энергиус.
На этих словах я морщусь:
— Эти стражи — настоящая коза ностра.
— Что? Козы, но сра… Ты только что выругалась сира?
— Нет. Обозвала стражей очень, очень плохими людьми.
— Так и есть, сира, они самые что ни на есть козлиные засранцы! Ты не устаешь меня удивлять. Раньше всех убеждала, что нет плохих людей, есть лишь невежественные.
— Раньше было раньше. Однажды у меня упали с глаз розовые очки, и теперь я вижу мир без розовых стекол.
— Магия розовых очков мне не знакома, — и уважительно склоняется передо мной — той уникальной сирой, которой она знакома.
— Надеюсь, и с тебя однажды упадут розовые очки, мой друг, — великодушно желаю ему.
Он собирается что-то ответить, как вдруг его взгляд падает на земляной пол сарая да так и остается там, споткнувшись об нечто удивительное и по-видимому неправильное. Ведь от потрясения парень широко открывает глаза и забывает закрыть рот.
Я мгновенно напрягаюсь от нехорошего предчувствия и вглядываюсь в пол. Там, внизу выстроилась целая армия темно-серых крыс.
Они встали на задние лапки и уставились на нас, жадно принюхиваясь. Грызуны рассматривают нас враждебно, а мы их ошарашенно. И хотя крыс я люблю, — в детстве мы их даже разводили в качестве домашних питомцев — но стоящие внизу мутанты меня откровенно пугают. Вместо милой мордашки у них свирепый, клыкастый оскал. Глаза — злобные бусины. Ко всему прочему еще и размер раза в три больше обычного. Не крысы, а тигры саблезубые!
— Нам конец! — тоненько голосит Сандер, испуганно скукожившись. От отчаяния, застывшего в его глазах, мне становится в разы страшнее. — У этой деревни есть магическая охрана. Когда появляются чужаки, посягнувшие на собственность деревни, появляются ее магические защитники.
— Но мы ни на что не посягаем, — ахаю я. — Зачем от нас что-то защищать?
— Как же… — парень размашисто бьет себя по лбу. — Глупец! Мы уже битый час отдыхаем на чужом сене. Ты, сира, зачем-то чужие вилы прихватила, — на этих словах я и правда замечаю, что та палка, которой я от нечего делать поигрываю, заканчивается вилами. Как обожженная, отдергиваю руку от деревяшки. Бросаю контрольный взгляд вниз — но крысы и не думают уходить. Видно, им не вилы, а сено жальчее.