Очередное строение, к которому мы подходим, выкрашено в белый цвет и отделано черными вставками. О вкусах не спорят, но этот домик хозяева будто траурной рамкой обернули, ей-богу! Ставни обведены черными полосами, дверь тоже одета в черную рамочку.
Такой непрактично-щеголеватый раскрас дома позволяет надеяться, что хозяева также непрактично купят наши дорогущие сиренеусы или более полезные дудочки.
Белый дверной прямоугольник прямо перед нами живо напоминает особую картину из моего офиса. Ту самую, которая вгоняет меня в транс.
По крепким доскам уже размеренно колотит кулак Сандера.
Внезапно меня охватывает знакомое, парализующее оцепенение. Между взмахами его руки время вдруг останавливает свой ход. Все вокруг замирает: парень в полуметре от меня превращается в восковую фигуру мадам Тюссо, муха, перестав жужжать, зависает в воздухе, словно приклеенная к одной точке невидимым клеем. Зато белая дверь передо мной оживает яркими, насыщенными красками.
По возникшей на ней зеленой поляне, мимо серого, недавно нами пройденного валуна, резво мчатся всадники на крупных, вороных жеребцах. Черные плащи развеваются на ветру, открывая камзолы, с золотым тиснением на груди в форме львиных морд. Лиц не видно, потому что низко опущенные шляпы их закрывают. При виде них на меня опускается свинцовое ощущение страха. Печенку противно щекотит предчувствие надвигающейся беды.
Затем время враз размораживается и пространство вокруг вливается в привычную скорость. Дверь открывается и я, перебивая Сандера, бойко стрекочу:
— Не желаете купить магические цветы за пять талов?
Хозяин, как и предполагалось, мигом захлопывает перед нами дверь. Напарник, подбоченившись и нехорошо на меня поглядывая, поворачивается ко мне всем корпусом. О чем бы он сейчас не думал, не даю ему шанса высказаться. Тыкнув вправо, тараторю:
— В эту деревню вон оттуда скачут черные всадники. Будут здесь с минуты на минуту! Куда бежим?
К моему облегчению, Сандер и не думает спорить, быстро оглядывается и уже через секунду с криком «Там сарай!» резво припускает к небольшому деревянному строению, напоминающему большую коробку, и я изо всех сил мчусь вслед за ним. Вскоре мы вбегаем в открытый проем строения, и, пока я спиной жмусь к стене в попытке отдышаться, Сандер всматривается в широкий зазор между досок.
Грудь разрывается от недостатка кислорода. Внутри все горит огнем, горло пересохло от волнения и страха. С трудом сглатываю. Похоже, со спортом это тело не дружит. Вон, пробежало стометровку и сдулось, превратившись в вареную сосиску.
Переведя дух, подхожу к нашему наблюдательному пункту и уже в четыре глаза мы наблюдаем, как в селение въезжает группа всадников в широких черных плащах.
— Кто они? — спрашиваю я Сандера.
— Ты же знаешь прекрасно! Черные стражи, особое отделение тайной полиции, — слышу хриплый голос. — Наверняка, в этой деревне, прячется гнусный иномирянин, раз они здесь. Хотел бы я на него взглянуть! — от возбуждения и азарта он тихонько вдаряет кулаком по доскам. — За рассказ об иных мирах, не раздумывая, отдал бы три года жизни!
— Но… Как они находят иномирян?
— Как-то раз мне довелось услышать откровения подвыпившего стража. Тот бахвалился, будто способен ощущать место излома миров. Мол, оттуда смрадным сквозняком навевает чужеродные вибрации. Стражи идут на них, как волки на запах раненой косули.
— И что дальше? Там, на месте излома, всегда сидят иномиряне и терпеливо дожидаются их прихода?
В ответ на мою иронию он одаривает меня растерянным взглядом.
— Об этом тот страж не заикался — значит, либо отлавливать сбежавших иномирян он не слишком горазд, либо столь страшную тайну он даже, напившись, сумел сохранить в секрете. Рискну предположить, что, не найдя иномирян на месте, стражи исследуют окрестности излома и расспрашивают селян в надежде разузнать о пришлых людях.
— Значит, точнее ты не знаешь, — разочарованно тяну.
— Тебя интересует, как черные стражи находят иномирян, меня же волнует другое. Как ты узнала об их приходе, сира? До сих пор предсказания были доступны только провидицам!
Глава 3
В ситуации крайней опасности моя интуиция обостряется до предела. По биению сердца определяю правду или ложь. По взмаху ресниц — друга или врага.