— Я призвала источник. Он забрал их души… Да, они мертвы, — и указывает на безжизненные тела.
— Они хотели сохранить власть настолько, что решили уничтожить весь Храм, желая похоронить нас в его развалинах, — заключает Магдалена.
Тем временем, Ардо переворачивает оба трупа, и мой взгляд скользит по навсегда онемевшим лицам. Лорда Велирана при жизни я никогда не видела, а лицо верховного мага успела хорошо изучить. И все равно такое удивленное выражение видела впервые. То ли он не ожидал, что на его магию найдется управа, то ли не ожидал отпора от своей верной провидицы. Пустая, никчемная смерть жадных до власти людей… И все же… Искра сострадания к этим глупцам пронзает меня насквозь, и я кидаюсь к магистру, желая ему помочь, как когда-то помогла Мелиссе. Чьи-то сильные руки хватают меня и удерживают на месте.
— Они мертвы, — шепчет Ардо. — Все кончено.
Глава 30
После подписания договора власть в стране переходит Ивару и Магдалене. Мне легко представить эту пару во главе Левии. Оба красивые, энергичные, с горящими жизнелюбием глазами и далеко идущими планами.
Первым делом они решают энергетический кризис. Снимают магическую стену на границе — в ней больше нет нужды, — и договариваются с источником энергиуса о времени, необходимом для регенерации. Тщательно следуют графику и никогда не берут больше дозволенного. Оказывается, смерть верховного мага не была такой уж напрасной, как это виделось поначалу. Его душа напитала левийский источник достаточно для многомесячной генерации магии. Разумеется, теперь ее используют экономно: никаких магических причесок, никакой уборки по щелчку ленивых пальцев…
Впрочем, опьяневшие от отмены войны люди готовы теперь на все: и на смену политического уклада, и на бережное, осмотрительное использование магии. Они ликуют от наступивших перемен. Целыми толпами выходят на улицы и шумно, со смаком празднуют. Судя по ошалевшим от вина лицам, владельцы таверн собирают за последние несколько дней месячный оборот.
Лично меня их настрой настораживает. Левийцы напоминают сейчас молодоженов Рябцевых, моих давних соседей по пятиэтажке. Когда те переехали в свою двушку, то первым делом позвали местных старожил на новоселье. Казалось, им плевать на то, что на потолке у входа красуются разводы, — привет протечкам! — что уже два раза в туалете была замечена мышь, и что вытяжка наотрез отказывалась поглощать кухонные запахи, зато с избытком приносила их от соседей… Они, как сбежавшие от родителей подростки, накурились оптимизма и смотрели на жизнь с безудержной бодростью. Их настроя хватило ровно на три месяца, по истечении которых в квартиру въехали новые хозяева. Печенкой чую: когда хмель от головокружительных перемен рассеется, родителям Ардо придется надеть ежовые рукавицы и применить воспитательные навыки в глобальном масштабе.
Левийская перестройка неизбежно затронула и Фрию. После долгих раздумий король Фредерик, наконец, решился распечатать магический источник. Наблюдая за своей дочерью, мастерски использовавшей магию, он словно вышел из черно-белых тонов и погрузился в разноцветный мир, до сих пор спрятанный за отжившими свое концепциями. Однако же король взял слово с Ардо, что фрийская магия будет расходоваться умеренно и во благо.
Распечатка фрийского источника приводит к тому, что драконы, как и прочие магические существа нестройной толпой устремляются во Фрию. Теперь мы с Карниллиусом во имя экономии времени нередко пересекаем границу в тесном, так сказать, тандеме. А поскольку дел у Всадницы хватает в обеих странах, присутствие дракона во фрийском дворце вскоре становится делом привычным. Настолько, что ему выделяют отдельную команту. Мне кажется, где-то в глубине души Нил не может не восторгаться полученным комфортом. Как бы он ни ворчал про мою прежнюю квартиру, он привык к евроремонту и всем вытекающим из него эстетическим удобствам!
Больше всего мне нравятся ранние перелеты… Чувствую, как заряжаюсь от восхода четырех светил, каждый раз сердце замирает от восторга, когда мы насквозь пронзаем розоватые облака…
Однажды, проснувшись ни свет ни заря, стучусь к Нилу в комнату чуть раньше, чем договоривались, и, приняв его нечленораздельное бормотание за «войдите!», захожу внутрь. Каково же мое удивление, когда из-под его одеяла застенчиво выглядывает милое, веснушчатое личико русалки!
— Катарина? — мямлю я, замерев от шока.
— Стучаться надо! — рычит на меня Нил, загораживая собой девушку. — Ты напугала мою невесту!
Я тут же выскальзываю за дверь, широко улыбнувшись. Сердце драконьего альфы теперь официально занято другой! Наконец-то, Ардо перестанет хмуриться при виде меня, восседающей на драконе, а меня, — невиновную на минуточку! - перестанет глодать нелогичное чувство вины.