Смотрю в глаза Сандера и понимаю: он друг. Искренний. Добрый… вроде бы. Хоть и трусоватый немного.
И все же, несмотря на интуитивное расположение к своему спутнику, инстинкт самосохранения заставляет меня затаиться. К тому же словосочетание «гнусный иномирянин» совершенно не поощряет к откровенности.
Лучше уж прокатать свое актерское мастерство. Не зря же я так усердно посещала драм кружок весь первый курс!
Опускаю ресницы и вспоминаю печальный момент из своей жизни: расставание с Павлом. Вот он дарит мне колечко, встав на одно колено. А вот и развязка: обнаженное, девичье тело переплелось с ним в единый, стонущий организм на нашей общей кровати. Момент, конечно, уже не раз оплаканный, но рана все еще свежа — ведь и недели еще не прошло с момента, как я поймала его на измене.
Когда поднимаю глаза на Сандера, с ресниц уже срываются первые слезинки, рисуя мокрые дорожки на щеках. Беспомощно развожу руками и говорю:
— Я ничего не помню. Это меня ужасно пугает и расстраивает. Скажи мне, не вела ли я себя странно, перед тем, как опрометчиво заснула под тем безобидным с виду деревцем?
Сандер теперь задумчиво пялится на меня, хмурясь и привычно задвигая на плечо скользящую к локтю суму.
Я практически слышу мысли своего спутника. Потеряла-таки дева свою девичью память! Пока я был рядом. Не защитил. Не уберег. Какой кошмар! Когда об этом узнают, мне конец. Но мой вопрос, видимо, все-таки наводит его на нужную мысль. Он бормочет:
— А ведь и правда… Ты была слишком уставшей для полудня. Ардо позабыла… Проснувшись, захотела уйти. В здравом уме ты никогда бы так не поступила. Может, среди безобидной зелени там дурман-трава затесалась? Хотя я ведь рядом был. Почему со мной все в порядке?
— Согласна. Все это выглядит несколько необычно. Но что мне делать? Как мне теперь жить в мире, о котором я ничего не помню?
Сандер пожимает плечами. Он заметно расстроен, но не раздавлен этой новостью. То ли от того, что действие дурман-травы быстро заканчивается, то ли от недостатка эмпатии. Ведь это не ему теперь предстоит барахтаться в каждой ситуации, пытаясь не утонуть в бесконечном потоке неизвестных вводных данных! Разглядывать встречных незнакомцев и гадать, как на них реагировать: драпать от них или безмятежно улыбаться?
— Ты хоть что-то помнишь, сира?
Мотаю головой.
— Помоги мне, Сандер. Хоть немного восполни пробелы!
Следуя его приглашающему жесту, лезу за ним на гору из приваленных к стене тюков сена. Они аккуратно сложены по принципу ступенчатой пирамиды, образуя наверху небольшую ровную платформу. И то верно: раз уж застряли здесь, то лучше сразу устроиться с удобством.
Ситуация, конечно, двусмысленная: парень и девушка уединились на сеновале. Без кузнеца, без единого свидетеля — совсем одни. В обычной жизни я бы не рискнула так подставляться с незнакомцем, но мой провожатый, похоже, на чужих невест рот разевать не собирается, что доказал уже не раз за последние несколько часов.
Да и в том, как он сейчас отдалился от меня на метр с кепкой, веет прям-таки чрезмерным почтением.
Удобно возлегая на самой верхушке сенной горы, Сандер хватает соломинку, терзая ее, разрывает на кусочки и задумчиво поглядывает на меня — ждет вопросов. Начинаю, разумеется, с самого важного — с себя.
— Скажи, что тебе обо мне известно?
— Ты звезда Белого Храма. Одна из редких служительниц, способных доставать энергиус из первоисточника.
— Оу. Не гони лошадей! В меня так быстро информация не влезает. Я служу в храме, но у меня есть жених? Так вообще бывает?
— Конечно, сира. На твое двадцатилетие провидица определила тебе будущего мужа. По окончании трехлетнего служения в Храме, вам предстоит начать семейную жизнь.
Нашла мне мужа? Три года служения? Час от часу не легче! А без служения и кем-то подобранных женихов обойтись никак нельзя?
— То есть своего жениха выбирала себе не я?
— Нет, что ты, сира! — он отмахивается от мысли о своевольном выборе спутника жизни, как от глупой мухи. — Женихов и невест мы, служители Храма, никогда не выбираем себе сами!
— И как? — голос мой еле заметно дрогнул. — Мой жених мне нравится? — с опаской жду ответа. Не то, чтобы я намерена сохранить помолвку, но, если прежняя хозяка тела недолюбливала жениха, рвать отношения будет проще и как-то логичнее.
— О том я не ведаю, сира. Мне лишь известно, что вы с ним частенько бранились, что необычайно радовало некоторых служительниц. После вашей помолвки многие сестры в Храме смотрели на тебя, сира, с неприязнью.
— Ревновали?
— Скажем так: примесь фрийской крови дает Ардо некое преимущество перед чистокровными левийцами.