Рыцарь медленно поднялся мне навстречу, откладывая стрелу и кольцо, и подошел совсем близко, не спеша заговаривать. Я тоже молчала, держа перед собой корзину, как щит.
— Выйди, Эдвин, — велел рыцарь мальчишке. — И проследи, чтобы не беспокоили.
— Да, сэр! — бодро пискнул паж, а потом я услышала шорох падающего полога, и мы с Рэнделом Эдейлом остались одни.
— Какой волшебный подарок этой ночью, — сказал он, протянул руку и откинул капюшон с моей головы. Я не стала прятаться, хватаясь за капюшон, а посмотрела рыцарю прямо в глаза.
— Возвращаю ваш плащ, — сказала я, стараясь говорить твердо, — и прошу вернуть мои туфли.
Он смотрел на меня долго, словно лаская взглядом. Как будто запоминал каждую черточку моего лица. И я ощущала его взгляд на своих щеках и губах, как прикосновение.
Потом он отошел к сундуку, что стоял у опорного столба, открыл крышку и вынул оттуда мои туфли. Признаться, туфли были достаточно потрепанными, и набойки на каблуках сточились, но рыцарь держал их на ладони, как самое настоящее сокровище.
Я поставила корзину с плащом на ковер, толкнув ее ногой в сторону, и забрала туфли.
— Одной пряжки не хватает, — сказала я, держа туфли за каблуки. — Потрудитесь вернуть.
Он снова вернулся к сундуку и что-то достал оттуда. Сердце мое забилось — сейчас я получу пряжку и… и уйду. И всё, вряд ли нам придется еще хоть раз заговорить.
— Считай, что пряжку я потерял, — сказал сэр Эдейл и положил в каждый мой туфель по неограненному рубину, величиной с голубиное яйцо.
— Что это? — спросила я оторопело, глядя на великолепные камни.
В короне мачехи были южные рубины, но размером с ноготь большого пальца, и они не шли ни в какое сравнение с этими.
— Плата за потерянную пряжку, — объяснил он.
— Моя пряжка была медной, — сказала я угрюмо, — она не стоит так дорого. И я не стою, добрый сэр. Я вообще не продаюсь и не покупаюсь. Вы не потеряли пряжку, вы нацепили ее на перчатку, чтобы похвастаться трофеем.
— Не похвастаться, — возразил он. — Это знак служения моей прекрасной даме.
— Ха! — презрительно скривила я губы, хотя щеки предательски запылали. — Не желаете отдавать по-хорошему, заберу сама.
Его перчатки лежали на лавке, возле тканевой стены, и я, вытряхнув из туфель драгоценные камни, решительно шагнула к лавке и схватила перчатку — ту, на которую была пришита моя пряжка. Сунув туфли под мышку, я попыталась оторвать пряжку, но она были прихвачена намертво вощеными нитками.
— Дайте нож, — потребовала я, но в следующее мгновение рыцарь взял меня за плечо, развернул к себе лицом и крепко поцеловал в губы.
Перчатка сама собой выпала из моих пальцев, а следом упали туфли.
Мы целовались, и мне казалось, что пламя в крови уже захватило меня всю — и я сгораю, таю, как воск в сильных объятиях.
Наконец, он оторвался от меня, но не отпустил, а сказал:
— Я хотел найти тебя после турнира, но раз ты пришла сама… Поедем со мной, и у тебя будут сто рубинов и тысяча золотых пряжек.
«Нет!», — хотела ответить я, но не успела, потому что он опять поцеловал меня — жарко, страстно, и мне пришлось собрать всю волю, чтобы не забыть, что я — девица королевской крови, и не должна идти по стопам своей матери.
Но как помнить о чем-то, если я сгорала в его объятиях вернее, чем на костре. Я совсем задохнулась, когда он прервал поцелуй и коснулся своим лбом моего.
— Когда тебя увидел, — заговорил сэр Эдейл вполголоса, — сначала думал, что это фея появилась из ручья…
Он принялся целовать меня снова — легко касаясь губами моих щек, век, лба. Глаза у него горели, и этот огонь показался мне дьявольски пугающим и… привлекательным. Я уперлась ладонями в широкую мужскую грудь и только и смогла, что выдохнуть:
— Я не фея!
— Конечно, — ответил он и коснулся ладонью моей щеки — лаская, проводя большим пальцем по моим губам, — у фей не бывает таких стоптанных туфель. У тебя будут новые туфли, и самое красивое платье…
— Мне не нужны ни платье, ни новые туфли! — я снова попыталась его оттолкнуть, но он поцеловал меня в шею, оттягивая ворот моего платья.
— У нас тоже есть ручей феи, — зашептал он мне на ухо, и от его голоса у меня предательски-сладко задрожало в груди, — только нашу зовут Флёр-де Фарин, а вашу — Кандида… Там бьют горячие источники, и вода не замерзает даже зимой. Мы можем купаться там вдвоем…
— Остановитесь! — я пыталась отвернуться от его жадных губ, борясь не только с его напором, но и со своим желанием — больше всего мне сейчас захотелось остаться здесь, в черном шатре с красной полосой, где курились душистые благовония, и где мужчина, которого пожелали многие женщины, возжелал меня.