Раздался низкий протяжный звук, сигнализирующий, что сработал домофон, и в темноту подъезда вошел один из моих соседей… за которым проскользнул кто-то стройный и высокий.
— Добрый вечер, — поздоровалась я с соседом и осеклась, узнав во втором пришельце Антона. Ну, это уж слишком!
— Ты еще тут! — возликовал парень, рванувшись ко мне с улыбкой во все 32 зуба. — Ты ждала меня!
Я в очередной раз закатила глаза. Наверное, я невероятно хороша собой, иначе откуда такой успех?! Волей-неволей поверишь, что моя бабка права, и я — ведьма… хотя эту последнюю мысль я поспешно отогнала, ибо теорию своей почтенной родственницы ненавидела и каждый раз громогласно высмеивала.
— Я тебя не приглашала, — сухо напомнила я Антону. — Так что давай, иди…
Пожалуй, я была грубовата — сосед, который переминался рядом с ноги на ногу в ожидании лифта, удивленно покосился на меня, после чего бросил сочувствующий взгляд на моего приятеля. Я разозлилась и оттого стала еще более резкой.
— Антон, ты что тут все еще делаешь?! Сколько раз повторять, прежде чем ты поймешь, что надоел мне до чертиков?!
Он надул губы, как несправедливо обиженное капризное дитя. Мои слова задели его за живое… чего я и добивалась, собственно говоря.
— Ты злючка!
Прозвучало это обвинение до того комично, что я не удержалась от смешка. Губы соседа тоже подозрительно дрогнули, словно мужчина пытался преодолеть желание улыбнуться.
— Злючка, о да! Еще какая! — заявила я зловещим тоном и вслед за соседом запрыгнула в приехавший лифт, который захлопнул свои металлические двери, отрезав меня настырного поклонника.
— Вы с ним строго, — издал нервный смешок сосед, мужчина лет сорока пяти. Казалось, он испытывает некоторую неловкость, понимая, что ненароком застал окончание чужой ссоры.
Я раздраженно пожала плечами, глядя в пол. Объяснять мотивы своих поступков я никому не собиралась, уж тем более — случайному встречному!
— Извините за навязчивость, — сосед вежливо склонил голову. — Понимаю, свои собаки дерутся, чужая не лезь…
— Вот именно! — согласилась я и тем самым поставила жирную точку в разговоре.
* * *
Я уже около года живу одна, совершенно самостоятельно. Снимаю квартиру, которую не без труда оплачиваю собственным заработком (а работаю я веб дизайнером в одной крупной IT компании). Порою сводить концы с концами нелегко, особенно учитывая постоянно повышающиеся коммунальные тарифы и растущие, словно на дрожжах, цены в магазинах, однако независимость стоит затрат и усилий.
Нет, не поймите меня превратно. Я своих родичей люблю и уважаю, особенно папу (вот уж душа-человек!). Но с ними бывает нелегко… тем более что соскучиться я не успеваю, поскольку взяла за правило минимум раз в неделю ужинать в кругу семьи. Обычно мы выбираем вечер пятницы или субботы — так, чтобы поесть без спешки, поболтать, обсудить все новости… иногда — вместе посмотреть какой-нибудь веселый добрый фильм, на который я не стала бы тратить время в одиночестве.
Я не всегда предупреждаю родственников о своем визите, считаю, что сюрприз — это половина удовольствия, не предупредила и в нынешнюю пятницу… о чем жутко пожалела, как только переступила порог родительской квартиры.
— Какая приятная неожиданность! — натянуто поздоровалась мать, встречая меня в коридоре. — Вся семья в сборе, можно сказать…
Я насторожилась и замерла с тапком в руке, который как раз собиралась обуть. Моя мама любит навязывать гостям неудобные громоздкие тапочки, запрещая передвигаться по квартире в уличной обуви или босиком.
— Вся семья? — повторила я. — Ты имеешь в виду…
— Она имеет в виду меня! — провозгласил уверенный бодрый голос, и из кухни в прихожую вплыла высокая статная фигура стройной немолодой женщины. Моей бабушки Гертруды…
О своей гранд-мамáн я рассказывала уже немало. Особенная личность! Колоритная. Она, несомненно, обладала редкостным обаянием, хотя действовало оно на людей по-разному: иные покорялись ее шарму, а некоторые (например, моя бедная приземленная матушка) совершенно не понимали стиль ее легкой и праздничной (даже праздной) жизни… а непонимание вело к раздражению, злости, обидам.
“Если бы ты знала, сколько я натерпелась от нее в детстве и юности! — как-то воскликнула в сердцах моя мать. — Она всегда была… странной. Всегда!”