Олег поежился, отводя взгляд от лица бабушки.
— Ответ очевиден, — пожал он плечами, наконец. — Зачем спрашивать ерунду?
Гертруда надменно подняла красивые тонкие брови:
— Ерунду? Так-то ты говоришь с дамой, которую хочешь завлечь?
Олег покраснел.
— Залечь? Грубо сказано… — он издал делано небрежный смешок.
— Зато в точку! — парировала она.
Олег попытался успокоиться — это было заметно невооруженным глазом. Он начал дышать медленно и с усилием, казалось бы, считая про себя сделанные вдохи-выдохи. Грубить моей прекрасноокой бабушке ему явно не хотелось…
— Будем думать, я верю, — наконец, примирительно произнес молодой человек и повел рукой в сторону центра залы, где кружились в вальсе пестрые пары. — Присоединимся?
— Ты не умеешь вальсировать, — зло усмехнулась бабушка. — Зато можешь полюбоваться мной!
Бросив эту циничную фразу, Гертруда увела своего приятеля в гущу гостей, где ее практически сразу пригласили на танец. Чему удивляться, впрочем? Моя бабушка была сейчас не просто хороша, а грациозна, уверена в себе, по-королевски надменна… в определенном смысле она затмила большинство дам вокруг! Интересно, как она, дитя советских времен, умудрилась воспитать в себе эту аристократическую манеру?! Волей-неволей поверишь в магию и колдовство…
Олег наблюдал за вальсирующей спутницей с застывшей недовольной миной на лице, с сурово сведенными бровями… две-три юных кокетки искоса поглядывали на него, явно надеясь получить приглашение потанцевать (он ведь тоже был по-своему неплох!), однако молодой человек не обратил на красоток внимания. Всецело поглощенный собственными мыслями, он буквально исходил ревностью, и я не стала бы винить его за это. В конце концов, вальс — танец интимный, и, наверное, больно видеть, как дорогую тебе женщину страстно прижимает к себе совсем другой мужчина!
“Моя бабка была та еще штучка!” — не без растерянности думала я, тоже наблюдая за танцем Гертруды и некоего господина в пурпурно-фиолетовом наряде.
Наконец, музыка временно утихла, и разгоряченная вальсом бабушка (как странно называть ее, совсем еще молодую, БАБУШКОЙ!) приблизилась к хмурому Олегу.
— Ну, что? — спросила она, щурясь на него сквозь ворох ресниц. — Красиво?
— Красиво, — процедил тот в ответ, на скулах у него заиграли желваки. Терпение мужчины явно истощалось. — Но почему ты решила, что я так не умею? Хочешь, закружу тебя в танце похлеще этого щеголя?!
Гертруда капризно повела плечом, улыбнулась уголками губ:
— Ты уверен?
Его глаза полыхнули злостью. Он схватил ее за запястье и сильно сжал.
— А если не хочешь — приглашу любую другую… вон на меня все пялятся!
— Еще бы, — желчно усмехнулась женщина, даже не пытаясь вырваться из его хватки. Казалось, ей нравилось это проявление силы с его стороны… — Ты ведешь себя неподобающе времени!
— Ерунда! — фыркнул он. — Это либо сон, либо галлюцинация, либо бал-маскарад… в любом из этих случаев я могу поступать, как мне вздумается!
Она хрипло рассмеялась, чуть запрокинув голову. Вот теперь на них и правда смотрели все, дамы — прячась за богато инкрустированными веерами, господа — бросая взгляды искоса, будто ненароком… открыто следить они не смели — воспитание! Однако никакое воспитание не отменяло любопытства, и приходилось действовать тайком, по сути, — ханжески! Все же наше время гораздо честнее…
— Давай же, пригласи! — подначила его Гертруда. — Ну же!
— Их или тебя?
— Их — слишком размытое понятие…
— Значит, тебя?
— Ну, рискни!
Он фыркнул презрительно и, конечно, “рискнул”. И вот они уже кружатся в томном вальсе, и хотя Олег чуть неловок, грациозность его спутницы скрашивает недостаток изящества… я залюбовалась ими, совершенно завороженная… Олег и Гертруда явно влекли друг друга! Была то любовь или просто страсть? Неважно… здесь и сейчас от их тел исходило физически ощутимое пламя чувств, и это единственное, что имело значение.
— Ну что, разочаровал? — низким и неожиданно бархатным голосом спросил Олег, когда вальс завершился, и они отстранились друг от друга… но лишь самую малость, ладони их все еще были переплетены.
Гертруда вскинула голову, с вызовом взглянула на него; лицо ее раскраснелось от танца или эмоций, им навеянных, а губы приоткрылись, готовые высвободить очередную едкую отповедь… однако слова остались невысказанными.
Я потянулась к недавним танцорам, жадно ловя каждое их движение и уверенная, что вот-вот стану свидетельницей горячего поцелуя — он был неизбежен, его предвестник витал в воздухе, как витает в пока ясный день предчувствие грозы…