Все мысли сразу улетучиваются из головы, потому что руки Кира спустились мне на спину, невесомо, как порхание бабочек-беглянок, его пальцы гладят тело, укрытое под тканью тонкой рубашки. Еще немного понежусь и выдам свое пробуждение. Но я уже поймана с поличным — по коже побежали мурашки.
— Собирайся и выходи, — говорит спокойно Кир и удаляется из комнаты.
Лежу еще какое-то время все в той же позе, в надежде, что окаменею и умру, но приходится вставать, потому что Кир заглядывал уже два раза. Если он сделает это в третий раз, мы снова начнем ругаться, это застопорит сборы, а все, и особенно я сама, хотят вернуться в Илиар.
Посещаю купальню, потом надеваю самую простую из моих туник и узкие штаны, волосы заплетаю в тугие косы и выхожу завтракать. Сажусь на место рядом с князем — его, кстати, за столом нет — хватаю что-то из еды, что лежит ко мне ближе всего. Пища почему-то кажется безвкусной. Пока ем одна (дружинники уже позавтракали), решаю, что за время поездки из повозки даже носа не высуну, тем более, что попутчиков, вроде Фури, у меня не будет. Да и Тико можно будет тайком позвать.
Сундуки с моей одеждой выносят из комнаты Кира. А князь в это время ставит какие-то чары на коробку с древесной коброй. Ага, подарочек-то нужно довезти так, чтобы змея не поубивала всех.
— Знаешь какие-то хитрости безопасной перевозки этой змеи? — спрашивает он меня.
— Убить, — безразлично отвечаю, на что взгляд синих глаз Кира в мгновение становится черным. Это гнев.
— Женщина! — рычит он. Давненько меня так не называли.
Реи, который стоит рядом с нами, напрягается.
— Убить или сломать клыки, весь яд в них. Чтобы сломать клыки, нужно усыпить ее холодом. У тебя есть кусок льда? Или сугроб снега? Нет? Тогда убить, — выпаливаю на одном дыхании, вскакиваю из-за стола и иду, не знаю куда. В итоге прихожу в свою комнату, которая опустела без сундуков. Якобы проверяю, все ли мои вещи унесли отсюда, хотя Роук, я уверена, уже это сделал, невзирая на запрет для дружинников появляться в моей комнате (и то, что Канан вчера его тоже обошел, все как бы забыли). Еще вчера он принес то самое красное платье, которое подарил Махшин. Кир, который в этот момент зашел в свою комнату и увидел меня с тряпкой в руках, вырвал ее, сначала порвал, а затем сжег. А потом начал орать, чтобы я ложилась спать.
Сижу в повозке. На ней коробка со змей, кстати, ее положили на крышу рядом с сундуками. Но мне не страшно — меч со мной, а скоро можно будет и Тико позвать.
Кир и Махшин долго прощаются, «как жаль, что ты почти не погостил у меня, дорогой племянник», «дела в Илиар не ждут. Приезжай теперь ты ко мне, дядя», «хорошей тебе дороги, Кир», «благоденствия твоему княжеству, дядя» и в том же духе.
Наконец, мы трогаемся. Кир заглядывает в окно повозки, чтобы проверить, тут ли я. Конечно, тут! Где мне еще быть? У Махшина остаться? Ненавижу Кира.
Поздно вечером встаем на ночлег в какой-то пещере. Не хочу выходить к костру, лежу в повозке и надеюсь, что все-таки смогу окаменеть.
— Лира, — слышу голос Роука рядом с повозкой, — идем ужинать.
— А можно мне еду сюда? Не хочу выходить.
— Ты заболела.
— Нет, хочу умереть.
Роук не отвечает и уходит.
Приходит Кир, врывается в темноту повозки, хватает меня, закидывает на плечо и несет к огню, сгружает на подушку, сует в руки сырную лепешку с мясом и вино. И все это без слов, но по лицу понятно, что он в гневе.
Дружинники мирно едят, старательно не обращая внимания на нас с Киром.
— В последний раз повторяю, Лира, — шипит Кир над моим ухом. — Ты одна из дружинников, потому что дала мне клятву верности. Традиция такова, что вечером все дружинники собираются, чтобы разделить трапезу. Если ты не больная и не мертва, то должна быть с дружинниками за столом, у костра или там, где они находятся. Поняла?
Киваю. Что тут может быть непонятного?
«Через пять дней моя служба у тебя закончится, и я перестану принадлежать тебе», напоминаю ему.
Кир звереет, хватает меня за руку, в которой все еще зажата лепешка, тащит обратно к повозке, толкает внутрь.
«И ты обещал, что позовешь для меня самого сильного мага».
Кир ничего на это не отвечает, бьет кулаком по стене повозки и уходит. А у меня появилось еще одно окно, правда, с рваными краями, но через него можно будет смотреть на дорогу. Красота, думаю, жуя лепешку.
Снова проснулась в объятьях Кира. И почему не чувствую, когда он подходит? Дружинников, Дору, служанок я чувствовала, когда они собирались подойти ко мне спящей. Князь пришел ночью, сгреб меня в охапку, зарылся носом в волосы, которые расплел, и уснул. И так третий день.