Почему я не любила себя?…
В комнату со стуком вошла встревоженная Ханна, и сразу подскочила ко мне, чтобы поддержать меня за локоть, боясь, что я вот-вот рухну на пол.
— Мисс, доктор Гилберт прибыл. Сядьте, пожалуйста, на кровать. Вы ещё слабы….
Я послушно села на край кровати, Ханна укрыла меня пледом, и только тогда пригласила доктора войти.
— Мисс Аделисия, как вы себя чувствуете?
— Я хочу есть… — и в подтверждение моим словам в животе заурчало.
Глаза Ханны засверкали. Она позвала кого-то, и в комнату вошла другая горничная. Ханна распорядилась, чтобы на кухне срочно приготовили питательный завтрак. Горничная внимательно выслушав, убежала на кухню. А Ханна осталась при мне, ведь девушке нельзя оставаться наедине с мужчиной в спальне, если это не отец или единокровные братья.
— Кроме голода, Вас что-нибудь ещё беспокоит? — голос доктора был успокаивающим, а он сам выглядел добродушным.
— Я в порядке. — сказала я, хотя это была неправда.
Как я могу быть в порядке если мне отрубили голову, я должна была умереть, но вместо этого вернулась в прошлое, за несколько лет до тех роковых событий. Как я поняла это? Если бы это был сон, то я бы ничего не почувствовала, но мокрый и холодный ковёр чувствовался очень сильно; и это не рай, ведь доктор жив, к тому же его не было в нашем особняке в день моей казни; и это точно не ад: я за всю свою жизнь не сделала ничего плохого.
Единственный мой грех — безумная любовь к Чимину.
— Хорошо… Я пропишу Вам отвар для восстановления сил….
— Спасибо, доктор.
Как только мистер Гилберт покинул мою комнату, в дверь постучали. Я сразу ощутила, что мне принесли еду. От сладкого запаха у меня вскружило голову: передо мной поставили поднос с кашей, политой мёдом, с разными орехами и ягодами в вазочках, и всё это смешала в кашу и быстро съела, не задумываясь об этикете или ещё чём бы то ни было. После трапезы я приступила к своему любимому десерту: ванильному пудингу со взбитыми сливками, вкус которого был потрясающим.
Насытившись до отвала, я поблагодарила слуг, и попросила Ханну подать мне ножницы, бумагу и перо с чернилами, что в скором времени уже лежало на моём столике.
Я взяла ножницы и торопливо подошла к зеркалу. Моя рука на мгновение дрогнула:
Меняться так меняться…
Я безжалостно отрезала свои волосы, укоротив их чуть ниже плеч. Никогда не любила длинные волосы, они мне мешали, постоянно лезли в глаза и рот, а если были собраны в причёску, то были необычайно тяжёлыми. Я их не отрезала лишь потому, что Чимину нравились девушки с длинными волосами. И сейчас понимаю, что это глупо…
— Мисс, что вы делаете?! — Ханна подбежала и попыталась остановить меня, но было поздно. Мои локоны лежали у меня под ногами, и Ханне пришлось подравнять мою новую стрижку.
— Мисс Аделисия, зачем? Вы их так долго отращивали…
— Что не делается — всё к лучшему…
Закончив с волосами я почувствовала неописуемую лёгкость. Лёгкость новой жизни.
Пока Ханна сметала мои волосы, я села писать письмо Чимину, о просьбе разорвать нашу помолвку.
Почему я обратилась к Чимину, а не к своему отцу?
Потому что знаю, что отец будет против этого. А если просьба о расторжении придёт с его стороны, то отцу ничего не останется как согласиться. Возможно, меня отдадут замуж за незнакомца, но это не так важно, главное: я буду жить.
Я уже представляю разъярённый взгляд и нотации отца из-за расторжения помолвки с кронпринцем соседней страны. Этот политический брак, брак в знак дружбы двух государств: Западного и Восточного, как те, что обычно заключаются между принцами и принцессами, но так как с одной и другой стороны свободными от брака были только юноши, участь обьединить государства легла на самый приближённый к королю род — род Уилтшир.
Запечатав конверт, я попросила Ханну отправить его самой как можно быстрее.
Но ни через неделю, ни через две, я не получила ответа. Я прекрасно знала, что Чимин сейчас гостит в королевском дворце, и что письмо он должен был получить в этот же день или максимум на следующий.
Он меня игнорирует!
Мне ничего не осталось, как ехать во дворец.
— Делис, привет… — широкой улыбкой меня поприветствовала Элизабет Досон, с которой мы столкнулись у входа.
— Лизи… Давно не виделись, — я обняла свою единственную подругу.