Мне снилось то, как она замерла возле двери и обернулась ко мне, намереваясь что-то сказать.
Такая маленькая, такая хрупкая. Казалось, что если я сейчас выдохну, то сдую ее ко всем чертям. Лучше бы я выдохнул. Потому что я не в силах видеть ее изумрудные очи, смотревшие на меня с презрением и немым укором. Я ненавижу их, но не могу от них оторваться. Это какая-то злая шутка судьбы. Зачем ей даны были глаза моего врага? Зачем она смотрит на меня ими? Сейчас. За этим столом.
Мне снилось, как я срываю с нее в купальне не только золотые эполеты.
Да, я чудовище. Если бы она не ударила меня тогда своей маленькой ладошкой, смог бы я остановится? Или, что еще хуже, мне снилось, что я не успел ее спасти от самоубийства в бассейне.
А еще.
Мне снились ее губы.
Даже сквозь сон я чувствовал их мягкость и негу. Уподобляясь Джорджу, я пытался заглушить сладость ее губ горечью рома, но все было тщетно. Даже сейчас, сидя за ужином, я все еще стараюсь это сделать, но становится только хуже. Догадываюсь, как именно Джордж будет их использовать. Я смотрю на нее, разодетую не для меня, и до сих пор слышу, как этими медовыми губами она кричит мне горькое:
«Варвар!».
Болючим эхом разноситься внутри.
Да, я для нее лишь варвар. Убийца, насильник, палач, нелюдь, животное, кто угодно, только не…
… «Я не имею права даже думать об этом», — мысленно осекаю себя и снова зачем-то смотрю на нее.
Она опять ничего не ест. Театрально размазывает еду по тарелке, закинув в рот в лучшем случае пару кусочков. И меня это уже начинает не на шутку беспокоить. Мне доложили, что с утра Ее Светлость съела лишь два оладушка, обеда и вовсе не коснулась, но зато перекусила несколькими пирожными во время послеобеденного чаепития с фрейлинами.
Кстати, о фрейлинах. Очень интересно услышать, что мне они поведают. Я абсолютно уверен, что они служат исключительно нордорийцам, а не моей герцогине. Слишком уж тщательно я их подбирал. Эта рыжая лисица Антуана ни за что не рискнет своей головой ради кого-то, кроме себя любимой. Она бы и сама с радостью прыгнула в постель к Джорджу, да видно не приглянулась ему, раз до сих там не побывала. А как она вертелась передо мной в кабинете, когда я выбирал компаньонок для Ее Светлости. Думаю, в своем рвении охмурить меня и занять уверенные позиции во дворце она даже успела посчитать сколько раз за день зевнула уже не моя ненаглядная Анна Аврора.
Вторая фрейлина, к слову, пусть и была ее полной противоположностью, но все равно подавала очень большие надежды на ее верность. Слишком уж юная, даже младше герцогини, она дрожала, как осиновый лист и была готова на что угодно, лишь бы я сохранил ее батюшке жизнь и титул. Очень кстати, ее батюшка согласился вещать в народе о неоспоримости и законности норорийской власти, в обмен на жизнь его ненаглядной дочурки. Ну и еще мне пришлось пообещать той самой дочурке, что без моего разрешения ни один нордориец ее не коснется. В принципе, это сущая мелочь в обмен на информацию об Анне Авроре.
Переговорить с ними отличный повод чтобы отлучится пораньше с ужина. А то небойсь Его Величество опять накажет мне провожать его невесту в покои. А я, хотя бы этой ночью, хочу выспаться. В мои планы никак не входят сновидения с участием герцогини. Поэтому я чинно раскланиваюсь перед Верховным Эрлом и что есть духу мчусь в окружении свиты и стражей в свой кабинет. Я выбрал себе для этого прекрасные комнаты. Из них открывался замечательный вид на сад и…
На окна покоев Ее Светлости.
Фрейлины не заставляют себя долго ждать и в сопровождении служанок герцогини появляются на моем пороге. Рыжеволосая Антуана ожидаемо заплывает с почти наизнанку вывернутым декольте. Да еще и кланяется мне так старательно, чтоб оно точно вывернулось. Как жаль, что в моем кабинете из жидкости только ром, которым я тщетно глушу образы Анны Авроры, что так и всплывают в моем сознании. Ни то бы я приказал умыться ей прямо здесь и сейчас. Накрашена так, будто служит не Эрлу, а держателю борделя. Мерзко.
Ее напуганная спутница, как там ее, Мари, кажется, смущенно семенит мелкими шагами и тупит свои очи в пол. Она и вдоха лишнего без моего дозволения не сделает. Анне Авроре следует у нее поучится покорности. Еще ни разу уже не моя невеста не кланялась мне, а она, между прочим, всего лишь герцогиня.