Я так сильно испугалась его или…
Он продолжал держать мое лицо в районе щек и поднял его на себя, что-то высматривая. Я почувствовала, как он большим пальцем руки вытер оставшуюся слезу с моей правой щеки. Его рука, такая большая и теплая, резко контрастировала с моим холодным от слез, исхудавшим лицом. Мне вдруг захотелось постоять так еще, погреться. Я даже, потеряв всякую бдительность, посмотрела ему в глаза. И ту же секунду лишилась рассудка, испугавшись его глубокого гортанного голоса, больше похожего на волчий рык.
Последнее, что я помню — его холодные синие глаза и огромные теплые руки, не давшие мне упасть.
Глава 24. Слабость Витторио
Витторио:
Я был поражен реверансом, которым удостоила меня герцогиня. А методы «воспитания» Джорджа оказывается очень даже действенны. Я даже отвесил шутку о ее поклоне, не сдержавшись. Скорее от нервов, чем от желания как-то задеть ее. Кто же знал, что третий сын клана Медвежьих Яров, Годрик, приставленный мною, дабы бдеть ее сон, решиться пояснить ей, что я сказал своей свите.
В отличии от поклона, ее демонстративный поворот спиной, был ожидаем. Все-таки кровь не просто так темней воды, будущая императрица, гордая. Ничего не скажешь. Подобное поведение, конечно, не допустимо до момента ее коронации, однако с этим я разберусь потом. Меня сейчас беспокоило другое. Пока Ее Светлость обиженно заламывала ручки на груди и отворачивалась, я успел заметить ее красные глаза.
Я испугался, что она снова заболела, поэтому, пренебрегая всеми правилами приличия, в доли секунды преодолел расстояние между нами и развернул ее к себе. Получилось резко, даже слишком. Герцогиня чуть не свалилась с ног, но я не дал ей упасть. Не надо было быть лекарем, чтобы понять причину ее покрасневших очей. Она явно плакала или даже рыдала. Причем довольно-таки долго. Что снова могло случиться? На сколько мне известно, то Джордж не появлялся в ее покоях со вчерашнего вечера, да и сама Анна Аврора не покидала пределов своей спальни. Никаких «подарков» от Его Величества в виде отрубленных голов или все такого прочего тоже не было.
— Почему она…? - «опять плачет» хотел спросить я, но не успел.
Анна Аврора вмиг осела в моих руках, потеряв сознание.
— Лекаря сюда! Сейчас же! — приказал я, подхватывая ее невесомое тело на руки.
Герцогиня была бледная, как стена, и холодная, не смотря на тот факт, что в покоях было натоплено. Вероятно, она замерзла из-за легкого платья и бездвижного лежания на кровати, куда я снова ее отнес. Неужели никто не додумался укрыть ее? Или проверить руки. Они ж ледяные. А если она опять заболеет?
— Вам не дорога Ваша жизнь? Вы что не видите, что она замерзла?! — обратился я ко всем, кто был приставлен смотреть за ней.
Я сбросил свою меховую накидку, прикрывавшую мои плечи и укутал герцогиню в нее. Шкура зверя была ей так велика, что полностью прикрывала спину и руки девушки.
— Что опять случилось, почему она снова плачет? — обратился я к Годрику, накрывая герцогиню сверху одеялом.
— Не могу знать, Ваше Высочество. Она внезапно разрыдалась за завтраком и до сих пор не могла успокоится. — ответил воин.
— Позвольте сказать, Ваше Высочество. — подала тихий голосок горничная.
— Говори.
— Ее Светлость Анна Аврора, похоже, очень шокирована вчерашним. Она всю ночь плохо спала и кричала во сне.
Ну да. Мог бы и сам додуматься. Она ведь не видела раньше смерть. Помню, как я впервые столкнулся с ней, когда мой отец прямо улице зарубал имперского солдата, посмевшего ударить маленького сироту-нордорийца. Мне было шесть. Тогда я впервые увидел воочию бунт. В ту же минуту началось массовое побоище. Имперские стражи, коими были полны улицы и административные здания, увидев это, решили немедленно наказать отца. Но они просчитались, что на тех же улицах были нордорийские воины, в тайне прятавшие под полами одежды самодельные мечи и кинжалы.
Они не дали задержать моего отца. Нордорийцы сражались за честь обиженного ребенка, как за собственную. Эта потасовка переросла в бой, длившийся несколько дней, по окончанию которого, был заключен зыбкий мир, на условиях автономии для нордорийских провинций, главой которой избрали моего отца. У имперцев не было иного выхода, иначе бы они и вовсе потеряли наши богатые золотом и драгоценными камнями земли. Но нам было мало этого. Мы не хотели довольствоваться половинчатым подневольным положением. Это была лишь репетиция, чтобы сегодня восседать на их троне.