Он читал всю ночь, с досадой ощущая сгущавшуюся вокруг своего домашнего кабинета тревогу, слышал далёкую суету. Но ник го не посмел его обеспокоить, только жена звонила через каждый час. Ей он сухо отвечал: работаю. Это было правдоподобно, потому что на завтра назначено важное совещание, и одновременно неправдоподобно, потому что давно он уже не работал по ночам, главная подготовка к мероприятиям заключалась в том, чтобы хорошо и свежо выглядеть. Он читал всю ночь и всё-таки не успел, поскольку читал всегда серьезно, медленно, вдумчиво. Позвонив утром в секретариат, он указал перенести заседание на два часа позже. Случайно об этом узнал министр сельского хозяйства, он заподозрил, что Главным получено какое-то важное внешнеполитическое сообщение и об этом уже наверняка знают все, а вот его, министра сельского хозяйства как всегда, держат в черном теле. Поэтому он поспешил намекнуть министру обороны, что и он, промежду прочим, в курсе некоторых событий. Министр обороны подумал, что недаром у него с вечера немела левая часть головы, почему это вдруг какой-то министришко сельского хозяйствишка знает то, о чём не знает он?- нет ли тут происков министра лёгкого машиностроения?- и не упрекнут ли его, министра обороны, в нерасторопности? Поспешив в свои апартаменты, он тут же отдал приказ о приведении войск в готовность номер один. Во многих частях и подразделениях готовность номер один была понята как полная боевая готовность, потому что все давно запутались, какая готовность номер один, а какая полная боевая, считая, что номер один боевая и есть. Возможно, так оно и было. Открылись шахты, показались головки ракет. Это моментально было зафиксировано спутниками-шпионами, информация поступила в штабы вероятного противника вероятный противник открыл свои шахты и поднял в воздух стратегические бомбардировщики, которые стали хищно кружить возле наших границ, ожидая приказа. В ответ была поднята вся штатная авиация наших войск, подлодки пошли куда было указано, троцкисты объявили о начале мировой революции, отдыхавший в Каннах Российский престолонаследник получил телеграмму с одним только словом: "Скоро!", на международных биржах творилось чёрт-те что, акции компаний, в цикле производства которых была советская нефть, стремительно падали, банки лопались один за другим, кто-то застрелился, военные заводы в Саратове получили предупреждение о возможной эвакуации, абсолютно ничего не зная об этом, саратовские старушки, тем не менее, стали закупать хлеб на сухари, и в очередной раз пропали плавленые сырки, а корреспондент Саратовского телерадии Алексей Слаповский, выслушав сплетни о летящей на Саратов из Флориды атомной бомбе, сел со скукой сочинять очередную передачу по письмам и жалобам трудящихся, в которой нещадно бичевал коммунальных и прочих начальников среднего звена, время от времени выходя в коридор покурить и подумать над замыслом весёлого и грустного романа "Я - не я", но вдруг кто-то позвонил, поболтав с кем-то в зажатую ладонью трубку, он сказал своей начальнице, пряча глаза: "Я срочную жалобу проверить..."- и ушёл.
К назначенному сроку Главный вошёл в зал заседания. Был бледен. Собравшихся прошиб холодный пот.
- Сердце прихватило,- сказал Главный.- Ну что ж, начнём?
...Был объявлен отбой готовности номер один, ракеты спрятались в шахты, самолёты вернулись на аэродромы, военные чины рассматривали седые волосы, прибавившиеся за эти часы, престолонаследник, выехавший уже в Париж, получил телеграмму: "Будем ждать ещё", акции упомянутых компаний опять подскочили, лопнуло вследствие этого ещё несколько банков, кто-то опять застрелился, саратовские бабушки кормили голубей размоченными сухарями, плавленые сырки, правда, так и не появились, а корреспондент Саратовского телерадио Алексей Слаповский независимо от этих событий явился домой пьяный, поздно и, тыча пальцем вверх, мычал, кривя мокрый рот:
Я - не я!- прошу запомнить!
Я всё запомню,- терпеливо отвечала его жена Лена.
***
Так вот. Главный, вспомнив книжку "Принц и нищий", вспомнил про то, как принц убедил всех, что он действительно принц, указав, где хранится большая королевская печать, которой он колол орехи (или это нищий колол орехи, надо бы перечитать). То есть и ему, Главному, следует припомнить нечто такое, что знает только он один и что докажет его права. Но у него не было большой королевской печати. У него не было далее какого-нибудь ключа от потайного сейфа, да и самого сейфа не имел, жил открыто, простодушно. Разве что обнаружить своё знание какой-нибудь большой государственной тайны?- но какой?
Были тайны, они поступали на стол Главного в виде чёрных папок с пятью звёздочками на обложке, знак предельной секретности. На титульном листе подпись: "Сведения строжайшего характера, ознакомлены..."- и подписи пяти-шести ответственных лиц, кроме них, никто в мире не знал о содержании документа. Но Главный сейчас признался себе, что ничегошеньки не помнит из этих тайных схем, таблиц и карт. Помнит, что на карте то ли Восточной, то ли Северной Сибири он увидел кружочки, расположенные в виде созвездия Малой Медведицы, и указал на эту дешифрующую оплошность. Его замечание было воспринято оперативно, через полгода сообщили, что объекты передислоцированы с минимальными затратами в пять там или в восемь миллиардов рублей и уже ничего не напоминают своей конфигурацией, специально по звёздному атласу проверяли. А вот что за кружочки, что за объекты - теперь хоть убей...
Главный поинтересовался больничной библиотекой и - вот удача! - нашёл там "Принца и нищего" писателя Марка Твена. Два дня он наслаждался. Потом прочитал "Таинственный остров" Жюля Верна - пять дней удовольствия. Потом "Дети капитана Гранта" того же автора. И на этом хорошие книги в библиотеке, занимавшей половину стеклянного аптечного шкафа, кончились, остались лишь зачитанные, но не представляющие для Главного интереса: два-три зарубежных романа, два-три детектива, четыре экземпляра девятисот шестидесяти семистраничного романа М. Доломахамова "Цветенье гор", три экземпляра "Капитанской дочки" А. Пушкина и восемнадцать разрозненных томов советского писателя Мудаевского, которому Главный, кажется, несколько лет назад вручал Государственную премию. Тома были не тронуты. Главный тихо и скромно, чтобы не раздражать персонал, пожелал попасть на приём к главврачу, его допустили. Главный попросил позвонить по вертушке в Кремлёвскую библиотеку, чтобы в порядке шефской помощи для нужд психически недомогающих выделили книги Жюля Верна, Марка Твена, а также того писателя, который про Незнайку написал. Каково же было удивление Главного, что в клинике нет вертушки!- и главврач помочь никак не может. Да, он согласен, библиотека скудна, он просил, он обращался, но единственное, чего добился: психбольнице пообещали прислать полное собрание сочинений Ленина.
Главный искренне огорчился, и психиатр, пожалев его, принёс ему книгу своего сына: "Урфин Джюс и его деревянные солдаты". Главный принял её обеими руками и чуть не с поклоном, тут же сделал обложку для книги и вскоре за свою аккуратность стал получать от главврача регулярно книги из его домашней библиотеки: и Жюля Верна, и Герберта Уэлса, и про Незнайку.