- Как бы дождь не это самое,- заботливо сказал Маракурин.
И в самом деле: крапнуло, крапнуло - и хлестануло.
Несущие гроб пошли скорей, чуть не побежали, но опомнились, остановились - "Табуретки, табуретки давайте!" Поставили гроб на табуретки, сильные струи дождя обливали покойницу, омывали её маленькое сморщенное лицо с выступающим подбородком - и все, как зачарованные, смотрели на это.
"Да что ж вы!,." - Нина накрыла лицо белым кружевным полотном.
Подъехал задом катафалк, гроб поместили в нём - а тут и дождь кончился. Всё вокруг засверкало, как новое.
Хоть опять вынимай и неси, - сказал Маракурин.- По такой-то погоде милое дело!
Но родственники и близкие уже рассаживались в катафалке, в автобусе, многим же соседским старухам не досталось места, и они, обиженные, побрели по домам, чтобы опять собраться на поминках. Им очень хотелось посмотреть, как всё будет на кладбище, поэтому они и обиделись.
У меня-то больше людей наберётся, и автобусов Васька с атыпы (АТП, автотранспортное предприятие) хоть десять пригонит. У меня такого не будет! - говорила одна старуха.
Разь можно! - соглашалась другая.- Это Коська-алкагольник не постарался. Пропащий.
Похоронить путём не умеют,- поддакивала третья старуха, тоскуя о том, что сын её тоже пьяница и ей самой, возможно, через год-два не миновать такого позора...
На кладбище быстро, почти без слов попрощались, закрыли гроб крышкой, заколотили, опустили в могилу, штатные могильщики бросили по несколько лопат, оправдывая свою должность, а потом предложили мужикам размяться, мужики согласились охотно, работали и поглядывали на водку и стаканы, которые Нина доставала из большой сумки.
Лёгкая земля,- сказал стоящий рядом с Неделиным Маракурин.- Сыпучая, сухой пескозём. А тёщу я, помнишь, в том угле хоронил? Там земля тяжелая, глина. А это лёгкая земля, тут одно удовольствие хоронить.
Закончили, стали в круг, чтобы выпить над могилой. Дали стакан и Неделину.
Вот он для чего тут,- сказал. Лена.- Не водка, он и не явился бы к родной матери.
Выпить кто не любит!- пошутил Маракурин.
Лена, потом, потом,- сказала Нина.
Да мне что. Пусть хоть зальётся.
На похоронах грех не выпить,- защищая Неделина, по-мужски сказал Леонид.
Но Неделин отдал свой стакан кому-то.
Как же, Костя? За маму?- сказала Нина.
После.
Ну и это правильно. Успеем.
Выдргочивается, скотина,- печально сказала Лена.
Побрели к автобусу, ехать домой, на поминки.
Неделин задержался у могилы, у чёрного холмика, на котором были яркие бумажные венки и поставлен был памятник - остроконечная железная пирамидка, крашенная серебром, го звездой наверху. Большинство памятников были такими. И у матери Неделина, он вспомнил, был такой же памятник.
И он, похоронив сейчас эту чужую старуху, только теперь понял, что он ведь недавно похоронил свою мать, он понял её смерть, осознал наконец, что он сирота и никто никогда его не будет так любить, никому он так не будет нужен, как матери. Неделин вспоминал её лицо и не мог вспомнить. Нет, он помнит, помнит, это он в такую минуту не может вспомнить, когда всё заслоняет лицо старухи, он, конечно, вспомнит, стоит лишь сосредоточиться. Неделин закрыл глаза - и увидел лицо матери. Ярко, словно освещённое близким светом. Глаза в глаза. Страшно стало. Он повалился на могилу, заплакал, плечи тряслись.
***
На поминках Неделин всё смотрел на мальчишек, сыновей Лены (и Фуфачёва), как они с удовольствием едят сладкую кутью большими ложками. Они чуждались его взгляда. Лена сказала:
Всё кобенишься, скот?
Лена. Ле-на,- предупредительно сказала Нина.
А чего он кобенится? Или тут не знает никто, что он алкоголик? Чего он не пьёт-то, скотина такая?
Он выпил!- сказал Маракурин.- Я с ним рядом это самое. Мы вместе. Ноздря р. ноздрю.
- Я не пью,- сказал Неделин.
Вот врать! - весело крикнул Маракурин.
Врёт, точно,- сказала Лена.- Вся порода их - вральная.
Это как же понимать? - тихо ожесточилась Нина, устав быть обо всём внимательной.
- А так! Радуйтесь теперь, вы тут полные хозяева! Весь дом ваш теперь. Пусть теперь тут братик Костя с бабой алкашкой поселится. Детей-алкашат заведут, А мы чё ж! - Она встала и резко обняла сыновей так, что они стукнулись головами, младший заплакал и получил тут же тычка в затылок. - Мы чё ж! Мы и в чужих людях поживём, и в общежитии поживём! С тараканами! У нас отца-то нету! Он еcть - а нет его!
А ты бы хотела здесь жить? - со смыслом спросила Нина.
Зачем? Здесь ты будешь жить. Тебе с Леонидом мало собственного дома, давай и материн. Спасибо, мама, что померла.
Да ты... Леонид!
Маракурин постучал вилкой о край тарелки.
Поскольку это самое,- рассудил он,- то жить здесь Константину. Но у него тоже жильё его бабы. Поэтому это самое. Продать дом.
Этого они и хотят! - сказала Лена.- Людям жить негде, а они продать хотят.
Купи - тебе продам,- сказала Нина.
Между прочим,- вразумительно, негромко сказала Лена,- с твоим сучьим братом я не в разводе ещё. Я тут тоже права имею.
Леонид, ты смотри! - пригласила мужа Нина.- Ты смотри!
Но Леонид мрачно смотрел на скатерть, разводя пальцем пятно на ней.
- Тихо! - сказал Неделин, быстро в уме решивший, как поступил бы Фуфачёв в этой ситуации.- Дом мамин. Значит, теперь мой и сестры. Так?
И Мишкин ещё,- сказала Нина.
- У Мишки дом казённый ещё на пять лет! - засмеялся Маракурин.- Если не это самое. Досрочно освободят.
Так вот,- сказал Неделин.- Я ушёл оттуда. От этой женщины. Я буду жить здесь. С женой и детьми.
Нужен ты,- обронила Лена. Нина же с лёгкостью обрадовалась:
Правда, Костя? Ну и живите вы, Господи! Мамы нет, она бы-то прямо засчастливилась вся!
И заплакала.
- Костя! - сказал Леонид.- Ты человек!
Глава 36
Все разошлись около полуночи, остались Нина с Леонидом, Неделин, Лена с детьми. Дети уже спали на высокой бабкиной кровати. Лена с Ниной мыли посуду. Шептались.
Нина подошла к Неделину.
Ты в самом деле пить бросил? Давно? Лечился, что ли?
Сам бросил.
Смотри. Жили бы, действительно, плохая разве она баба? Работница. Ну, тощая, это да. Но где на всех приятных-то наберёшься, сам высматривал. А всех приятных не бывает! - Она, хвалясь, поколыхала руками свои полновесные груди.- Ты лучше поблядуй, если охота, а живи с женой, с детьми. Я вон приблядовываю помаленьку, и ничего. Мамка тоже молодец была. В сарае-то я её с Егор Егорычем-то застукала? Царство ей небесное, горе, горе!
Перекрестилась, взяла под руку Леонида, который пьяно мыкался по комнате, желая помочь, но ничего толком не делал,- и увела.
Стало тихо.
Нет ничего уютнее горницы такого вот деревянного старого дома, где можешь, не вставая на цыпочки и не вытягивая слишком руки, соединить собой потолок и пол, гладкие широкие доски пола так прохладны летом, по - ним так приятно ходить босиком, под потолком лампа с абажуром, а не люстра, на стенах фотографии в рамках, на телевизоре накидка с кистями, закрывающая экран,- что получилось кстати в день похорон, когда телевизор, как и зеркало, положено занавешивать. Только в таких горницах можно ещё увидеть старые высокие железные кровати с набалдашниками, на кроватях перины, на перинах горы подушек в цветастых наволочках. Такой же ситчик и на маленьких окнах, и занавеси в другую комнату из него же...
Ну, пей теперь,- сказала Лена.- Пей и мучай нас. Сразу уйти или дождаться, пока ты нас гонять будешь?
Я не пью.
Мне-то зачем врать? Небритый, глаза гнойные... Или допился, не лезет уже?
Ну, считай так.
Тогда спать будем. Ты там, а я с детьми лягу. Говорить после будем.
Не веришь мне?
Отверилась давно. Подарок тоже. Да хоть ты не пей, не нужен всё равно. Или, думаешь, из-за дома с тобой жить буду? Не буду. Мне станция квартиру даёт. Всё, спать иди.
Неделин пошёл в другую комнату, задёрнул занавеси, разделся, брезгливо оглядел грязное тело, чёрные трусы, чувствуя вонь мочи и пота.