— Он пригласил меня к себе…
— Куда? — ошарашенно спросила я, хотелось добавить и уточнить — в свою общагу, где спят десять гастарбайтеров в одной комнате?
— К родным … В Грузию… У нас все серьезно! Понимаешь!.. — теперь она пристально заглянула мне в глаза. — Я знаю, что ты скажешь сейчас: отчаянная старая женщина пытается схватить молодого голубя. А если я влюбилась?! Что тогда?!
Я не нашлась, что ответить. И тут глаза Оксаны выпучились. Перестали моргать. Соринка, что ли, попала? А нет… Подруга так боролась со слезами радости от неожиданной молодой любви.
Мне стало жалко ее. И я сдалась. Подавила здравый смысл, который призывал к вопросу: может ли молодого парня заинтересовать женщина в возрасте только из романтических и чистых чувств? На мгновение я даже стала завидовать, хотя Оксана еще в начале встречи попросила не делать этого. У меня-то сорокалетний Мудак, который спустя девятнадцать лет сообщил, что он не готов любить меня. После истории Оксаны мне расхотелось говорить о себе. Уж больно сильно я ей проигрывала в вопросах любви.
И тут я уже выпучила глаза и старалась больше не моргать.
После ухода счастливой подруги я еле дождалась полудня, чтобы заказать себе два бокала белого. Невероятное чужое счастье било острой болью по моей натянутой нервной системе, играя зловещую музыку неприкрытой зависти.
И я, ожидая Ирину на обед, тихо вливала в себя бокальчик белого. Тучи рассеивались. Солнце снова грело мою душу.
Ирина работает в модной галерее. И романтическая натура проявлена во всех деталях ее одежды. Здесь и винтажные серьги с какого-то европейского рынка, тут и тонкая, почти невидимая оправа очков с маленькими вензелями. И прямая юбка, но с кружевом. Я на фоне этого человека, который тщательно подбирает свой образ, сегодня была каким-то тусклым рваньем.
— При-в-е-е-е-т!
— ласково и мило пропела Ирина, словно увидела не слегка подпившую подругу, а тысячу пушистых белых котиков.
То ли во мне заиграло вино, то ли я действительно настолько была рада видеть Ирину, что точно так же пропела в ответ:
— При-в-е-е-е-т! — и почувствовала себя окончательно идиоткой.
Ведь в обычной жизни я никогда так не делаю. Что со мной?
— У меня мало времени. К нам привезут новую картину потрясающего начинающего художника. Какие там краски… мм…
Я повторила:
— Мм… — и тут же вспомнила Ивана Петровича Тихого. — Ир, я нашла потрясающего художника… бомжа… но он такие работы делает. Может, вы как-то поможете ему?
Взгляд Ирины остановился, лицо стало слегка каменным, ее правая бровь задергалась — это был плохой знак. Я заметила, что на особо близкие темы у нее начинает дёргаться бровь. И этой темой всегда было искусство. Ирина очень ревностно относилась к нему. И я тут же поняла, что лезу в чужой искусствоведческий огород с непрошенными советами. Я решила отложить Ивана Петровича до более подходящего момента.
— Забей… — брякнула я.
Ирина в момент сделала вид, что ничего и никогда не слышала о бомже.
— Как ты? Ты такая… задумчивая…
И я выдала всю историю со своим Мудаком. Бровь подруги успокоилась. Ирина заказала капучино, выпила его и принялась ждать десерт. А я продолжала говорить: быстро и много, потому что боялась — если меня остановят, то зареву. А реветь в обед в кафе — ужасно неприлично.
— Тебе надо было подождать… Зря ты так с плеча рубишь все… — резюмировала правильная Ирина.
— Он за девятнадцать лет не полюбил меня… сколько еще ждать?
— Но у него же были отношения, потом семья… дети… Теперь он в разводе — и у тебя есть все шансы.
Я замерла и уставилась на подругу. В голове ребус из ее слов начал выглядеть разумно, пока я не услышала следующее:
— Вот… ну, к примеру, мои отношения… Я с Ильей два года.
— Илья… это тот безработный с «Тиндера»?
— Да… Он не безработный, а самозанятый. Но не в этом суть. Ты же помнишь, как у нас все начиналось?
И я вспомнила, как Ирина поведала мне мутную историю, когда она лепила вареники с парнем, зная, что этот шедевр кулинарии будет есть еще одна девушка.
В тот период у безработного Ильи было две девушки, знающие о существовании друг друга. И он откровенно пытался разобраться в себе и в них, чтобы выбрать одну. А то две — это многовато для одинокого и самозанятого.
Ирина качнула головой.
— Я же осталась, а та… Ее — нет.
Подруга победно и протяжно облизнула чайную ложечку с десертом.
— А-а-а… — Я это сказала так, как будто была на приеме у стоматолога. Откройте рот шире и терпите.