с новым блять сезоном нахуй
Бечено)
Ночная тишина отражается от стен и звенящей пустотой оседает в покоях Королевы. Небо полностью заволакивают темно-синие тучи — не видно ни яркого диска Луны, ни мириадов мерцающих звезд — ничего. Кажется, за стенами Красного замка накрапывает несильный дождь — его можно различить по редким стукам капель и едва слышному журчанию воды. Хотя, может, это лишь разыгравшееся воображение в глухой непроглядной тишине замка. В самих королевских покоях довольно тепло и уютно за счет разожженного накануне вечером очага. Также мягким ласкающим пламенем горит лишь малая часть свеч — Королеве не нужен свет, чтобы пить или выслушивать своего проклятого младшего братца.
Тирион пришел к ней всего минут двадцать назад, и за это время они перемолвились лишь сухими приветствиями, после чего карлик уселся за стол и, не говоря ни слова, присвоил себе один из чистых кубков, налив в него темного сладкого вина и слегка пригубив. Серсея следует его примеру и вновь наполняет свой собственный кубок — кажется, уже раз третий за сегодняшний вечер. Разговор не клеится от слова совсем. Вероятно, потому, что никто из них не хочет заговаривать первым. На самом деле никто из них вообще не хочет заговаривать, раз уж на то пошло. Но тишина не может длиться вечно, а вино, к сожалению, имеет свойство заканчиваться непростительно быстро.
Брат выглядит точно так же, как и обычно — вечно насмехающаяся над всеми полуулыбка и блеск в глазах. Но, если присмотреться, легко заметить, как сильно его вымотали несколько последних недель. Губы подрагивают, и улыбка периодически спадает с него, не находя сил держаться дальше. Блеск в глазах остался лишь благодаря удачному блику свечи — от внутренней энергии больше нет и следа. Уродливый шрам, полученный в битве при Черноводной, все еще слегка отливает краснотой, ярко выделяясь на бледном и еще более осунувшемся из-за усталости и недосыпа лице. Кажется, Серсея теряет и второго брата — от прежнего Тириона остался разве что только ум, заметный в чужих глазах даже во мраке полуосвещенной комнаты.
Серсея успевает сделать лишь пару небольших глотков из своего кубка, когда Тирион уже допивает свое вино и с шумным выдохом поворачивается к сестре, которая сидит напротив него.
— Ты виделась с Джейме? — осторожно, словно приближаясь к разъяренной львице, спрашивает карлик, и его слова слишком быстро тонут в густой тишине комнаты.
— Да, — спокойно отвечает Королева и задумчиво вертит в руке позолоченный кубок, вглядываясь в зловеще-темную жидкость.
— И что ты думаешь?
— Что я думаю? — медленно повторяет женщина, словно пробует слова на вкус, вертит на кончике языка, смакует как хорошее вино. — Думаю, что он уже довольно неплохо освоился в замке за те несколько дней, что успел провести здесь. Неплохо — для человека, который не помнит абсолютно ничего.
Тирион хмыкает и бросает на сестру взгляд, четко говорящий «Серьезно? Думаешь, я в это поверю?». Но Серсея лишь кривит губы и отпивает из кубка, упорно игнорируя немую реплику младшего брата. Тогда карлик, наливая себе еще вина, все-таки озвучивает свою мысль, потому что не готов так просто расстаться с этим разговором — ему искренне интересно, что же сейчас происходит с его дражайшей сестрицей из-за — фактически — потери Джейме.
— Ну кое-что он все-таки уже вспомнил, — напоминает Тирион, но легче от этого не становится. — Да брось, Серсея! Я знаю, что Джейме значил для тебя, так что давай поговорим откровенно. Что ты думаешь обо всей этой ситуации? — мужчина, дабы обрисовать «всю эту ситуацию», вскидывает руку с наполненным кубком, от чего половина содержимого расплескивается на стол и пол, но все это остается незамеченным.
Королева продолжает гипнотизировать собственный кубок и поджимает губы, когда понимает, что понятия не имеет, как ответить на поставленный перед ней вопрос. Вариант признаться честно и поговорить с Тирионом по душам кажется слишком нереальным и смехотворным, поэтому сразу же летит в пекло. Она не станет говорить с ним о Джейме. Нет, не в этой жизни. Хотя… младший брат ведь действительно единственный человек, способный понять все ее переживания и тревоги. Он ведь тоже любил Джейме — гораздо больше, чем любого другого члена их семьи. И Тирион тоже потерял единственного человека, который всегда был добр к нему. Надо же, Серсея никогда и подумать не могла, что их может сблизить потеря Джейме.
Женщина неспешно и очень грациозно поднимается со своего места и отходит к окну, так и не обронив ни слова. На улице действительно накрапывает несильный дождь, испещряя миллионами капель залив Черноводной. Говорить не хочется. Не хочется думать и вспоминать пустые глаза брата. О Боги, зачем Тирион вообще затеял весь этот разговор?
— Почему ты не сказал ему, какими в действительности были наши отношения? — смотря на укрытые ночной темнотой воды и холмы Королевской Гавани, отвечает Серсея вопросом на вопрос, вдруг вспомнив то, что волнует ее уже несколько дней с момента того первого и пока единственного разговора с Джейме.
Фраза «как брат и сестра» кровоточащей раной отзывается где-то внутри, и Королеве остается лишь залить ее вином, чтобы унять боль. Темнота снаружи завораживает и опустошает, поглощает все мысли, забирается в душу, залечивает раны. Но лишь на мгновения. Тихий голос брата, который в абсолютной тишине покоев звучит даже оглушающе, едва не заставляет женщину вздрогнуть, но ей все же удается не шелохнуться.
— Я не настолько плохой брат, каким ты меня представляешь, Серсея. Ваши отношения с Джейме — не мое дело. И кто я вообще такой, чтобы рассказывать кому-то о подобном? Я решил, что ты сама скажешь ему, когда сочтешь нужным. Или пусть он сам вспомнит — как угодно, — Тирион — не Серсея, он честно отвечает на заданный вопрос.
— Спасибо, — едва слышно шепчет Королева, но ее шепот сразу же смешивается с влажной уличной темнотой и сладким вином, поднесенным к губам.
Серсея почти уверена, что Тирион не услышал этого единственного слова, сорвавшегося с языка — такого слабого и беспомощного слова. Но Тирион услышал — проигнорировал, но услышал. Тирион вообще слышит и замечает почти все вокруг себя. А не заметить бесконечно тоскливый взгляд зеленых глаз сестры и ее явные страдания просто невозможно. Ему искренне жаль Серсею. Эта жалость каким-то странным и совершенно неожиданным пятном расползается по телу — словно пролил на себя кубок вина и смотришь, как пятно медленно пожирает дорогую ткань одежды. Тирион правда не думал, что когда-нибудь сможет так сочувствовать сестре. Но вот он здесь — сидит за ее столом с искренним желанием хоть как-то помочь и терпеливо ждет, когда она все-таки соизволит ответить на его вопрос.
В итоге Серсея сдается. Она через силу отрывает взгляд от блаженной темноты за окном и возвращается на прежнее место за столом — напротив Тириона. Тишина плотным куполом окружает их еще какое-то время, но все же и он трескается и осыпается на пол, как куча разбитого стекла.
— Я думаю, что это больше не Джейме, — тихо и даже не взглянув на младшего брата. — Я смотрю на него и думаю: да, это он, Джейме и правда вернулся живым и он здесь. Но стоит только пересмотреть, заглянуть в глаза — его нет. Пусто. Словно незаполненный глиняный сосуд. Не осталось вообще ни капли прежнего, — голос королевы едва слышным шепотом шелестит по комнате и осыпается на пол — туда же к разбившемуся минутой ранее куполу тишины. — И знаешь, это так странно, — быстрый глоток и короткий взгляд на младшего брата — тот слушает так внимательно, словно пьет ее слова вместо вина. — Так странно не видеть в его глазах ту любовь и нежность, что была в них всегда. Всегда. С самого нашего рождения. А теперь ничего этого нет. И я… — Серсея останавливается на минуту и слегка прикусывает губу, не зная, стоит ли говорить свою следующую мысль, или для их враждебных отношений с Тирионом это будет уже лишним откровением. Хотя сегодня и так было сказано слишком много, так что терять уже все равно нечего. — Я боюсь, что так теперь будет всегда. Боюсь, что он не вспомнит. Не вспомнит меня и всего, что нас связывало. Это кажется таким неправильным — прожить всю жизнь вместе и в итоге прийти к такому. Делить почти все воспоминания на двоих — и остаться единственной, кто все это помнит. Неправильно. Так не должно быть. Как угодно, но не так, — сорвавшимся голосом заканчивает Королева.