— Вот тут ты прав — ты больше не Джейме, — точка. — Не смею Вас больше задерживать, — поднявшись со своего места, сухо бросает Королева, отворачивается от брата и отходит к окнам.
Она слышит, как Джейме неуверенно топчется на месте еще какое-то время, но в итоге все-таки вздыхает и поспешно выходит из покоев сестры. Она слышит, как быстро и громко стучит ее сердце. Она слышит, как снаружи капли дождя разбиваются о землю и кирпичные стены. Она слышит, как за дверью ее покоев все еще раздается эхо от быстрых шагов брата.
========== Глава четвертая: Утренняя тишина и хруст сухих веток. ==========
Комментарий к Глава четвертая: Утренняя тишина и хруст сухих веток.
Глава должна была выйти только через пару дней, но ВЫ БЛЯТЬ ВИДЕЛИ ПЯТУЮ СЕРИЮ ВООБЩЕ? Я СЕЙЧАС БУДУ СТРЕЛЯТЬ ЗА МОИХ ДЕТЕЙ.
В общем, приятного прочтения, эти котики заслуживают всего счастья мира, дышите, если согласны.
Если кому-то вдруг очень хочется обсудить новую серию – постучите мне личку, будем бомбить вместе.
Бечено)
Морозное утро неуверенно заглядывает в окна тусклым светом бледно-золотого солнца. Серые угрюмые облака лениво плывут по осеннему небосводу, иногда заслоняя собой солнечный диск, от которого в такую пору не исходит ни грамма тепла. Почти физически чувствуется, как осень осторожно ступает невесомыми лапами по всему Вестеросу, запуская рыжеватый багрянец в кроны деревьев и проливаясь живым дождем на пшеничные поля. Холодные рваные ветра носятся по мощеным улицам Королевской Гавани, иногда они просачиваются в Красный замок незваными гостями и легким сквозняком, треплют хрупкие огоньки свечей и морозно щекочут кожу, заставляя людей зябко ежиться.
Раннее утро окутывает весь замок куполом густой, еще не тронутой пробуждением тишины. Лишь некоторая прислуга уже оказывается на ногах в столь ранний час и снует туда-сюда, стараясь успеть сделать все приготовления к пробуждению своих господ. Какого же бывает их удивления, когда в это свежее утро, едва сумерки начали растворяться, гонимые светом первых солнечных лучей, они натыкаются на Серсею Ланнистер, бродящую по замку в неизвестном направлении и тоскливой задумчивости. Королева раздражается всякий раз, стоит кому-либо из прислуги появиться в поле ее зрения. Она огрызается и грубо приказывает идти выполнять свою работу и не беспокоить ее.
Серсея и сама не уверена, зачем вообще бродит по замку в такую рань. Просто она не могла уснуть всю ночь, и ближе к утру, когда в ее покоях вдруг оказалось слишком мало воздуха для вздоха, а стены, казалось, начали сжиматься, чтобы раздавить ее, женщина поняла, что не в силах оставаться там более ни на секунду. В коридорах стало легче. Морозный воздух охлаждает разгоряченную плоть и остужает кипящие внутренности. Серсея видит, как кожа на ее руках покрывается мелкими мурашками от кусающегося сквозняка, но холода она совершенно не чувствует. Вообще ничего не чувствует.
Мысли лениво ворочаются в ее голове, повторяя их последний разговор с Джейме прошлым вечером. Королева почти приходит к выводу, что, возможно — лишь возможно — она была не совсем права, сорвавшись на Джейме так грубо и резко. Его вины в этом действительно не было. Но Серсею так вымотали все эти события, что она не смогла себя контролировать. Да. Серсея почти приходит именно к такому выводу. Но Королева все еще слишком горда, чтобы признать свою неправоту. Поэтому она лишь срывается на ни в чем неповинных служанок и кусает губы каждый раз, как вновь остается в одиночестве.
Но долго так продолжаться не может. Серсея слышит, как замок медленно наполняется звуками пробуждающихся людей, которые уже совсем скоро повылезают из своих покоев и снова начнут свои никчемные проклятые игры в престолы. Она бы казнила их всех, будь на то ее воля. Но сейчас не время забивать голову этими неудачниками. Сейчас Серсея стоит перед дверью, ведущей в покои Лорда-Командующего, и отчаянно ищет причину, чтобы постучать — или, быть может, она ищет причину не стучать вовсе?
В итоге, Серсея, еще немного покусав нижнюю губу в несвойственной ей нерешительности, уверенно и настойчиво стучит в массивную деревянную дверь. За дверью слышится какая-то возня, после чего она, наконец, отворяется. Первое, что видит Серсея, когда перед ней предстает, видимо, только недавно проснувшийся брат — глаза. Такие сожалеющие. Такие извиняющиеся, что начинает щемить сердце. Кажется, последние несколько часов Джейме испытывал нечто подобное тому, что чувствовала и Серсея — сожаление и вину за недавнюю ссору.
Мужчина удивленно уставляется на сестру, но вовремя спохватывается и берет себя в руки, пропуская ее в свои покои. Королева, гордо вскинув подбородок и чинно сцепив пальцы в замок, величественно входит внутрь с идеально прямой осанкой. Джейме неловко указывает ей на пару мягких кресел здоровой рукой. Женщина кивает и опускается на одно из них, все еще сохраняя самое невозмутимое и нечитаемое выражение лица, на которое только способна в данной ситуации.
Серсея бегло осматривает беспорядок в чужих покоях: разбросанные свитки пергамента на полу и столе, разлитые чернила и валяющийся у кровати кубок с кроваво-красным пятном от вина рядом. Женщина недовольно морщится, но быстро выдыхает, вспоминая, зачем вообще решила прийти сюда. Джейме наливает немного вина в чистый кубок и протягивает его сестре, опускаясь на соседнее кресло, когда Королева с благодарным кивком принимает напиток из его рук.
Прохладная тишина, висевшая в воздухе с первой секунды, как Серсея переступила порог этой комнаты, начинает давить на грудную клетку, не пуская слова дальше горла. Женщина неспешно подносит вино к губам и делает глоток, давая себе еще немного времени, чтобы придумать, какие первые слова стоит сейчас озвучить. Но ее мысли прерывает тихий кашель брата, а затем его густой, чуть хрипловатый от долгого молчания голос.
— Я должен извиниться, Серсея, — слова с глухим стуком падают на стол перед ними, добавляя еще больше беспорядка к разбросанным свиткам.
Королева удивленно выгибает бровь, смотря на брата в упор. Тот невесело усмехается, запускает пальцы в волосы и шумно выдыхает, не зная, как следует продолжить этот разговор. Серсея вдруг думает, что прежний — ее — Джейме повел бы себя точно так же — робко и неуверенно, если бы искренне считал, что виноват перед ней. Да, каким бы храбрым и бесстрашным воином ни был Джейме, рядом с ней он всегда становился лишь нежным мальчишкой, по уши влюбленным в свою сестру. А когда он каким-то образом умудрялся чем-то задеть или обидеть Серсею, его глаза наполнялись тем же бесконечным сожалением, какое и сейчас плескалось в летней зелени глаз напротив Королевы. Когда Серсея бывала особенно сильно обижена или зла на брата, тот действовал осторожно и нежно, не желая распалять ее еще больше. Он обезоруживал ее и остужал кипящую злость влюбленным взглядом и невесомыми поцелуями.
Сердце женщины сжимается от боли, когда она понимает, что, возможно, больше никогда не увидит прежних искорок любви в зелени глаз брата; больше никогда не почувствует его мягких поцелуев на своей коже; больше никогда не коснется своими губами его губ…
— Нет, не должен, — наконец произносит Королева, когда ей все-таки удается проглотить собирающийся в горле ком. — Я тоже была несколько… резка, — усмешка, сорвавшаяся с губ, — совершенно пустой звук, ни веселья, ни сарказма.
— Нет, — Джейме медленно качает головой и облизывает пересохшие губы, прежде чем продолжить. — Как только я вышел из твоих покоев, я понял, что не должен был говорить ничего из того, что сказал. И потом я думал о тебе всю ночь, а когда наконец начал засыпать, вспомнил еще кое-что из нашего прошлого. Я сперва даже принял это за сон, но потом понял, что нет, не сон — воспоминание, — короткая улыбка касается его губ, и Серсея не может не улыбнуться в ответ, хотя в глазах плещется все та же раздирающая душу в клочья боль.