Но то, о чем мы с тобой говорили, слышь, никому! Замочат! Это тебе не КГБ, это – ФСК. Знаешь, почему переименовали? А ты вслушайся: ФБР, ФСК… Одна из трех букв – общая. Значит, одна треть сотрудников – тоже общая. Но об этом – тсс… Замочат!
Диссиденты
Здорово, Виталька! Ты как у нас в Израиле оказался? Туристом или навсегда?
– По делам… На Всемирную медицинскую конференцию.
– А ты разве медицинский окончил?
– Не, я рыбный окончил.
– И что? После рыбного пошел работать в медицину?
– Не, я после рыбного пошел работать ювелиром. Я ж всегда классным ювелиром был. Ты чё? Цепь видишь на шее? Моя работа… Детишки дома в таких же бегают. Младшему шесть месяцев. Он – в кровати, пеленках, соплях и цепях… Понял?
– Нет, не понял. Я давно уже из Союза. Ты что, на медицинскую конференцию приехал как ювелир?
– Не… Ты чё? Я на медицинскую конференцию приехал от Минфина… Как помощник депутата Госдумы по бюджету.
– Тебя что, из ювелиров взяли в помощники депутата?
– Не… Меня в помощники депутата взяли из тюрьмы.
– Не понял… Ты что, сидел?
– Недолго. При коммунистах. А потом, когда Союз рухнул, нас из зон сразу стали по госструктурам разбирать. Не всех, конечно. Только тех, у кого заслуги были.
– А у тебя были?
– Конечно! Я ж антикоммунистом был! Вы-то, трусы, сбежали. А мы там боролись… С этим… с тоталитаризмом. Понял? Вот меня и посадили как антикоммуниста.
– За что?
– За то, что морду одному коммунисту набил. Деньги партийные отдавать не хотел… Награбленным с людьми делиться. Недемократическая психология. Ну мы с ребятами приехали. За ноги его подвесили. Ты чё… Я, знаешь, каким ярым антикоммунистом был! Настоящим диссидентом.
– А депутат, у которого ты помощником, знает, что ты сидел?
– Еще бы. Мы же с ним вместе сидели. Он еще почище меня антикоммунистом был. Квартиры партийных брал. Медвежатник. Крепкий мужик. В одиночке шесть месяцев никого не сдал. Народ таких любит. Вышел – сразу в депутаты выбрали. Мы с ним и второй срок вместе тянули.
– Ты что, два раза сидел?
– Не… Шесть. Видишь, на пальцах наколки? Это – ходки. Знаки отличия. Это теперь, как раньше – орденские планки. Понял? С двумя наградами помощником к депутату не попадешь. Минимум четыре сессии сдать надо. Это все-таки Госдума…
– А то, что твой босс сидел, другие депутаты ему когда-нибудь не припомнят?
– Ты что? У нас в парламенте все – в тряпочку. Чтобы им самим кто-нибудь ничего не припомнил… Половина из них сидела, а вторая половина, как только депутатский срок кончится, тут же сядет.
– Ну я представляю, как вас коммунисты должны ненавидеть…
– Ты чё… Лох, что ли? Мы с коммунистами – по корешам. Мы при них сидели, они – при нас. Теперь все по одной конституции живем. Что не так – по башке, и уши отвалятся. Основной закон нашей демократии. Понял?
– А по телевизору вроде показывают, как вы все там ругаетесь?
– Ну это так надо. Это для лохов. Вроде тебя. Ты же не сидел. Значит, для России – ты уже лох. Понял? Что нам ругаться? Подумай своей верхней головой… Россия же – не Люксембург. Всем от пирога откусить достанется. Ежели с умом… Вот мы, демократы с умом, и кинули коммунистам недавно такую миску! А то все время мешали нам, как крошка в постели. Теперь, слыхал, у нас год примирения. Это значит, что всем – по миске, все – у пирога… Но на чужое не зарься. А то мигом – по конституции, и уши отвалятся.
– Да, интересно у вас там. Не то что у нас. Слушаю тебя, и так на родину тянет. Я же пятнадцать лет назад тоже сюда от ментов соскочил. Химический окончил. Мы в нашей лаборатории серебро переплавляли в золото. В Польшу сбывали. Так что, видишь, я тоже диссидентом был. А тут теперь не похимичешь.
– Ты чё сказал, браток? Серебро – в золото? Да ты чё… У тебя же классное прошлое! Тебя коммуняки выкинули из Союза за инакомыслие. Немедленно к нам! Мы тебя как героя раскрутим. В комиссию какую-нибудь введем… Типа «Паблик релейшен адвайзеров по промоушину среди лизингистов от нацменьшинств»! Человеком станешь! А то смотри: одет, как портянка! Серебро – в золото! Ты чё? Да мы за такими людьми гоняемся, как ботаники за бабочками! А ну, пойдем за это дело вонзим по чуть-чуть! И мне на конференцию пора. Опаздывать нельзя. Мировая медицинская конференция… Ты чё? Со всего мира кореша слетаются. Россию будут принимать в мировой наркобизнес. Заслужили! Я как раз матушку нашу представляю.
– Ничего себе! А почему же конференция называется медицинской?
– Ты чё, совсем лох? Наркотики же… Дурь – по-нашему. А что ближе всего к дури? Медицина. Ну пошли, опрокинем?
– Не, Виталька. Не могу. Подумать надо. Давай завтра.
– Ты чё? За нашу встречу… Только сегодня. Какой «завтра»? Ты посмотри на меня внимательно. Где я, а где завтра? Пошли! У меня и тост есть. У вас, евреев, говорят, скоро Новый год. А как у нас говорят, среди помощников депутатов: «Новый год – это не новый срок». Пошли!
Все нормально, тетя!
Алло? Петенька? Это я – тетя твоя из Филадельфии. Что там у вас в России происходит? Мы тут все с ума из-за вас сходим, когда газеты читаем.
– Ты о чем, тетя? Я не понимаю.
– Как о чем, Петенька? Эти взрывы в метро, в троллейбусах… Столько жертв!
– Ой, тетя… Это ж не в нашем районе… Где-то в центре… И потом у вас все преувеличивают. Какие жертвы? Так… Пара контуженых. Кому-то ногу оторвало, кому-то руку… А погибших – человек двадцать, не больше. Президент на днях выступал, всех успокоил, сказал, что ситуация у него под контролем. Так что у нас все спокойно.
– Как же спокойно, Петенька? У нас еще пишут: у вас холера началась. В водопроводе палочку нашли.
– Вранье, тетя! Я сам лично набирал банку воды из-под крана, смотрел на свет… Никаких палочек нет. Мэр тоже выступал, сказал, не паниковать: все палочки у него под контролем.
– Петенька! Это я тебе говорю, тетя твоя из Филадельфии: не смейте пить воду из-под крана! Не смейте ее пить просто так.
– Не волнуйся, тетя. Мы просто так ее никогда не пьем. Мы обязательно ее разбавляем.
– Чем разбавляете, Петенька? Чем-то дезинфицирующим?
– Да, тетя, спиртом. Без спирта ее не пьют даже дети.
– Ой, Петенька! Нехорошо мне от твоих слов. Я еще читала: эти радиоактивные отходы у вас прямо в городе закапываются. Это ж на детях скажется… Бета-, гамма-излучения. Уже где-то родился мальчик без головы.
– Ну ты скажешь тоже, тетя… Родился на Урале, а мы где? А насчет отходов – ерунда. Я на балкон лично несколько раз выходил. Никаких ни бета, ни гамма не видел. Хотя в бинокль смотрел. Соседи – те вообще под микроскопом вдаль глядели. Тоже ничего не заметили. А переезжать к вам? Зачем? Мы уж тут привыкли.
– А дети, Петенька? Как они в этом кошмаре живут?
– Дети? Нормально! Старший в четвертый пошел.
– Ой, Петя, ему уже десять?
– Нет, тетя, ему уже пятнадцать. Ты путаешь. Это младшему десять. Он тоже скоро в школу пойдет. Выздоровеет только. Приболел. Что-то лысеть начал. Но врачи смотрели – говорят, ничего страшного. Это не от радиации. От детского питания. Так что у нас все нормально, тетя!
– Что-то я по твоему голосу не верю, Петя, что у вас все нормально.
– Не обращай внимания, тетя. Это просто я сегодня не спал ночью. У нас в два часа ночи неподалеку дом взорвался. Но, слава богу, не наш. Через дом. Все равно шум такой был… Правительственная комиссия приезжала. Разбиралась. По телевизору даже объявляли… Оказалось, через этот дом ночью десятибалльное землетрясение прошло. Точечное. Такое только раз в десять миллионов лет бывает. Так что нам это уже не грозит. Все нормально. Премьер потом по телевизору выступал. Приказал срочно ликвидировать все жертвы катастрофы. За три часа всех ликвидировали. Так что все нормально. Сейчас спать лягу.
– А мафия, Петенька? Это ж сплошные убийства!
– А что мафия, тетя? Мафия как мафия. Мы вообще на нее внимания больше не обращаем. Вон вчера четверых неподалеку убили, и ничего… Видишь, с тобой разговариваю. Потом пойду помидоры поливать на балкон. У меня, тетя, на балконе теперь помидоры.