Зато на следующий день мне опять повезло. За завтраком в ресторане гостиницы меня узнала русская официантка Таня из Днепропетровска. Первым ее желанием было накормить меня булочками, потому что, по ее словам, арабы худых не уважают. Если ты худой, значит, глупый, не можешь заработать себе денег, чтобы поесть. Поэтому она лично, к сожалению, каждый день вынуждена есть местную выпечку, хотя ее друг, как говорят, бойфренд, и не местный, не араб, он шотландец, инструктор подводного плавания, но поскольку здесь работает много лет, то рассуждает уже как настоящий абориген. Ему тоже нравятся теперь девушки, похожие на булочки.
Я рассказал Тане о своем неудачном опыте подводного плавания между итальянскими ногами. Таня без доли иронии ответила, что сейчас сезон итальянцев. Для меня «сезон итальянцев» прозвучало, как будто итальянцы – это рыба такая, которая тянется на нерест в Красное море. Этакая итальянская путина сейчас началась. "Тем не менее, – сказала она, – есть места, где их нет. И ее друг знает это место и сделает для меня все правильно. Он же европеец".
Европеец оказался мексиканцем, который долгое время жил в Ирландии. Поэтому Таня называла его шотландцем. К тому же он был не инструктором, а любителем подводного плавания. Правда, любителем профессиональным. Но таким полным, что не верилось, что вода его не вытолкнет вместе с аквалангом как понтон. Его круглое лицо напоминало подрумяненную мексиканскую пиццу с помидорами. Но что было приятно, весь этот понтон был наполнен интернациональным чувством юмора и латиноамериканской веселухой.
– Конечно, он большую часть жизни проводит под водой, – жаловалась на него Таня. – Практически живет среди рыб. А поработал бы с мое среди людей, да еще в Днепропетровске, не веселился бы так.
Мексиканский шотландец сказал, что действительно знает места, где нет итальянцев. Прежде всего, это очень глубоко под водой. А так как там очень опасно, сначала нужен тщательный инструктаж со мной по технике безопасности, после которого я должен буду сдать ему зачет. Тщательный инструктаж он проводил минуты четыре. Языком, как всегда, полужестов, полуглавных слов.
– Первое и главное. Под водой никого и ничего руками не трогать. Опасно. Как и у людей, чем привлекательней выглядит какой-нибудь гад, тем он и ядовитее. Один раз погладишь, всю жизнь будешь мучиться. Я вспомнил свою жизнь и согласился с ним.
Второе. Опустимся глубоко. Если вдруг под водой тебе станет плохо, покажешь мне рукой вот так. – Он повертел кистью, как будто закручивал в люстру электрическую лампочку. – Я же тебе покажу в ответ три знака на твое плохо. Первый, – он поднял вверх два пальца – указательный и безымянный, разведенные буквой "V". – Этот знак, – сказал он, – будет означать кредитную карточку "Visa". Следующий знак, – он опустил вниз три средних пальца, – будет означать "Master card". Затем он изобразил, как он ест.
– "Dinner club card", – догадался я.
– Смышленый, – одобрил сэнсей. – А это что такое? – Он расставил руки и ноги и стал похож на заплывшую жиром английскую букву "Х".
– Не знаю.
– Это главный знак – "American Express". Если тебе под водой станет плохо, я покажу тебе по очереди все три знака, ты на один из них мне кивнешь, и я пойму, какой карточкой ты будешь расплачиваться наверху, если я тебя спасу. О’кей?
– О’кей, – ответил я.
И мы после самого сложного в моей жизни экзамена нырнули с ним в долгожданное безытальянское безмолвие.
Когда люди смотрят на что-то очень пестрое, они говорят: "Все цвета радуги". К подводному миру Красного моря это выражение может употреблять только дальтоник. Радуга по сравнению с подводным миром Красного моря – скряга и скупердяй. Она по законам физики не может расщедриться бананово-кардамоновыми оттенками с бирюзово-гранатовыми вкраплениями и зеленовато-малиновыми отливами цвета сверкающего в свете софитов костюма летучей мыши Киркорова.
Многие рыбы действительно были разукрашены, как мировые звезды эстрады на сцене. Но неэстрадная тишина придавала им более философский и умный, чем у эстрадных звезд, вид. Рыбы не унижались, не заискивали перед зрителями излишней дергатней и трясучкой. Они все плавали очень важно, неторопливо, сознавая собственную красоту. Рыб и всех этих чудовищ было столько, что казалось, от них можно отталкиваться ногами. Говорят, соленая вода особенно щедро разукрашивает живность. Действительно, Балтийское море пресное, и все рыбешки в ней маленькие и серые.
А тут. Коралловое дно вперемешку с водорослями было похоже сверху на расстеленную ткань для японского праздничного кимоно, из которого с удовольствием пошили бы себе рубахи горячие кавказские кореша и наши иммигранты на Брайтоне. Выражаясь современным языком, подводный мир кишел наворотами. Это было настоящее подводное шоу. Немое, но удивительно впечатляющее.
Водоросли развиваются как в замедленной съемке. Из водорослей выглядывает какая-то рыба, толстая, похожая на автобус. Глаза огромные, как две линзы. Смотрит на нас внимательно, упрямо, точно хочет сглазить. Под ней скала в жабо.
Проскользнула мимо стайка рыбешек таких цветов, которых нет даже в аквариумах у российских финансистов. Какие-то подводные овощи, вроде как грядка патиссонов. У каждого внутри пещерка-ловушка. Выбросишь вперед руку, пещерка, как на фотоэлементе, захлопнется.
Морские ежи и морские огурцы, как начинающие артисты, надулись важностью от сознания красоты собственного костюма.
Кораллы-рога, кораллы-мозги, рыбы-шарики, рыбы-пузыри, рыбы со свинячьими носами, рыбы с индюшачьими хвостами. Медленно проплыло, обогнав нас, какое-то чудовище в юбке-кринолине. Моллюски-блины, моллюски в шипах, точно куски разорвавшейся зимней резины от нашего КАМАЗа.
Нет, на такие чудеса нельзя охотиться. Таких рыб нельзя есть, как нельзя есть елочные игрушки. Их можно касаться только взглядом.
Правда, вся эта замедленная добропорядочность подводного мира царит только, пока не приглядишься. А посмотришь внимательнее, какая-то плоская очередная тварь стелется по дну, точно подводная лодка. Думает, ее не видно, судя по всему, уже что-то натворила. Краб дал от нее деру. Огромная рыбина погналась за более мелкой. У самого берега черепаха, отправляясь в свое двухсотлетнее путешествие, чего-то испугалась и втянулась в панцирь. Фиолетовые цветы с желтыми оборочками на выступе скалы заманивают сорвать их. Но, прикоснешься – обожжешься. Каракатица прикинулась на всякий случай камнем. Над ней веревками развиваются чьи-то щупальца с присосками.
Вот так миллионы лет существует этот замедленный хищный мир, прикрытый красотой и космическим спокойствием. Мир, недоступный для человека, хотя и живет по тем же законам.
То, что в Египте есть пирамиды и Красное море, знают все. Но далеко не все знают, какая легендарная гора есть на Синайском полуострове. Правда, многим туристам не известно, что и сам Синайский полуостров находится в Египте. Он зубом мудрости вдается в Красное море. Весь в горах и в пустынях. Со стороны Красного моря оторочен пляжами и морским прибоем. Сюда съезжаются туристы со всех континентов покупаться, погулять по ресторанам, попить дешевого вина и нахлебаться псевдоголливудской жизни за деньги профсоюзов всего мира.
Синай – это такой египетский Крым. Так же, как вокруг Крыма, идут споры, чей он. Арабы, естественно, считают, что Синай был арабским еще до того, как они его заселили. Пылко доказывают, как во время последней войны с Израилем героически разбили евреев и вернули себе исконно арабский полуостров. Евреи не менее убедительно рассказывают, какое сокрушительное поражение в этой войне они нанесли Египту. И только после победы подарили Синай арабам из-за своей вечной еврейской щедрости!
Но в отличие от Крыма, на Синай тянутся туристы совсем другого толка. Это те христиане из разных стран, которые если и не соблюдают заповеди, то хотя бы знают, что они есть. И знают, что заповеди эти, согласно легенде Ветхого Завета пророк Моисей получил от Всевышнего во время восхода солнца на вершине одной из самых высоких гор Синая. Поэтому многие между собой эту гору теперь называют – Гора Моисея.