Я никогда не (ЛП)

Я чувствую, как тепло распространяется по моему телу. Лицо у меня горячее, шея горячая, и все тело горячее. Я сглатываю и направляюсь к стойке, вытаскивая игрушку из сумки. Я держу его в руке и провожу по нему пальцами. Как это работает?

Мое сердце ускоряется, когда я иду к своей спальне. Я чувствую, что делаю что-то не так, что-то нехорошее. Я стягиваю одежду, желая, чтобы воздух коснулся моей кожи, и устраиваюсь в кровати под простынями. Я позволила себе немного подышать, пытаясь успокоить сердцебиение.

Я включаю устройство, и звук наполняет комнату. Меня окружает тихое жужжание игрушки, и я прижимаю ее к ладони, чувствуя, как она вибрирует на моей коже, заставляя ее онеметь.

Я подношу его к своему телу, прижимаю к груди и опускаю до тех пор, пока он не начнет вибрировать у моих сосков. Я задыхаюсь, и из меня вырывается стон, когда удовольствие пронизывает мое тело.

Я закрываю глаза, представляя, что это руки Грейсона, его рот на моей коже, когда я провожу его вниз по животу, чувствуя вибрации по всему телу, пока не достигаю верха промежности. Я делаю глубокий вдох, тяну игрушку вниз и помещаю ее между ног, позволяя влаге покрыть игрушку, благодаря чему ее так легко тереть вверх и вниз. Я сильнее прижимаю его к себе, пока моя спина непроизвольно выгибается.

Я нажимаю еще раз на то же место, чувствуя, как мое тело нагревается. Я думаю о поцелуе. Мой первый поцелуй. Каким требовательным и контролирующим был Грейсон в этом поцелуе. Как он, казалось, точно знал, чего я хочу, хотя я даже сама этого не знала. У меня сводит живот, и дыхание становится глубоким. На моем лбу образуется капля пота, когда я держу игрушку между ног.

Я помню руку Грейсона на моем бедре, которая сжимала его, поднимая все выше и выше. Я прижимаю игрушку к этому приятному месту, пока мои бедра вздрагивают. Другая рука сжимает простыни в кулаках, не в силах сдержать удовольствие, пробегающее по моему телу.

Это становится интенсивным. Настолько интенсивно, что я закрываю глаза и приглушаю звук сгибом локтя. Я чувствую сильное чувство глубоко внутри себя, оно шипит в моем теле, пока не нахожу освобождение, заставляя меня трястись и корчиться, когда приятное чувство достигает пика внутри моего тела.

Когда я спускаюсь с высоты, я бросаю игрушку на край кровати и лежу там, глядя в потолок, не в силах пошевелиться и какое-то время тяжело дыша. Все мое тело словно катается на американских горках. Путешествие с невероятной кульминацией.

Итак, это был оргазм.

Весело.

18

Всего один вкус

Грейсон

Я смотрел в телевизор черт знает сколько времени.

Я почти не обращаю внимания. Я продолжаю смотреть на экран перед собой, бездумно наблюдая за тем, что идет. Я даже не знаю ни имени, ни того, что происходит, и не могу думать ни о чем, кроме Розали.

Выражение ее лица, когда я подарил ей цветы, было самым чистым, что я когда-либо видел. От чистой радости и счастья на ее лице у меня сжалась грудь. Я не хочу ничего, кроме как продолжать видеть эту улыбку на ее лице.

Я также был бы не против увидеть ее снова покрасневшей и возбужденной. То, как она даже не могла взглянуть на меня, когда я дал ей вибратор, крутится в моей голове. Ее раскрасневшаяся кожа, подергивание губ, ее глаза расширились от осознания того, что я купил ей секс-игрушку.

Она призналась, что никогда раньше не трогала себя, а это, вероятно, означало, что она не знала, как это делать, поэтому я решил, что игрушка поможет. Я надеюсь, что это так. Я не могу думать ни о чем другом, кроме образов Рози, лежащей на кровати обнаженной с маленькой розовой игрушкой между ног и доводящей себя до оргазма.

Блядь. Я стону, запрокидываю голову и закрываю глаза. Я так хочу ее увидеть. Я видел ее только вчера; Я не должен чувствовать себя так. И эти визиты не должны быть обычным делом. Не чаще трех раз в неделю. Это была сделка, которую я заключил сам с собой.

Особенно с кем-то вроде Рози, которая во всем этом новичок. Секс и близость, ей было так легко спутать эти понятия.

Мой телефон звонит на тумбочке, и я расширяю глаза. Она звонит мне? Она хочет, чтобы я пришёл? Я хватаю телефон, и мои плечи резко опускаются, когда я вижу имя на экране.

Я избегал ее несколько недель. Если я не возьму трубку, кто знает, что будет с нужными мне деньгами? Она могла бы скрыть это от меня и выйти из нашей сделки. Мне нужно ей ответить.

Я нажимаю зеленую кнопку и молча ругаю себя за ответ, но мне нужно покончить с этим. — Привет мама.

— Грейсон, — выдыхает она. — Боже мой. Я думала, ты умер.

Я хихикаю. — Еще нет.

Она задыхается с другой стороны. — Не шути об этом.

— Кто шутит?

— Грейсон. Я серьезно. Ты не отвечал на мои звонки несколько недель. Недели. Знаешь, как я волновалась, гадая, не лежишь ли ты где-нибудь в канаве с иглой в руке?

Моя челюсть сжимается. — Я уже говорил тебе миллион раз, что я этого не делаю.

Она вздыхает на другом конце провода. Я знаю, что она мне не верит. Сколько бы я ей ни говорил, она никогда мне не поверит, и они никогда больше мне не поверят. — Грейсон, почему ты не ответил? Где ты был?

— Я был здесь, в колледже, куда вы с отцом заставили меня учиться, помнишь?

— Это для твоего же блага, — говорит она через минуту. — Ты не хотел идти, и колледж тебе идет на пользу. Тебе необходимо быть дисциплинированными и исправляться. Мы явно сделали что-то не так.

Я стону. Меня не нужно исправлять, потому что я не чертов наркоман, но она никогда не слушает. Я думаю, зрелище того дня всегда будет преследовать ее, но меня оно преследует еще больше. Мне никогда не удастся выбросить этот образ из головы, как бы я ни старался.

Кажется, единственное время, когда это успокаивается, — это рядом с Рози, и я даже не хочу думать о том, почему это так. Может быть, потому, что все время, пока я с ней, мы пытаемся решить ее проблемы, заставляя меня забыть о своих, по крайней мере на какое-то время.

— Мы хотим тебя увидеть, — говорит она. — Я оплачу перелет, просто… Пожалуйста, сынок, зайди к нам.

— А что насчет папы? Хочет ли он меня видеть? — спрашиваю я, уже зная ответ.

Она вздыхает. — Ты знаешь, какой он, Грейсон.

Я горько смеюсь. Да, я знаю, какой он. Он заноза в заднице, желающая, чтобы я никогда не рождался. Он меня ненавидит. Понятия не имею, почему, но мы со стариком никогда раньше не были связаны друг с другом.

— Зачем мне приходить домой, если он не может смотреть на меня? — Я спрашиваю.

— Потому что он любит тебя, Грейсон. Мы оба любим.

Я закатываю глаза. — Нет, он не любит, мама.

— Твой отец… это сложно, Грейсон. Особенно после того, что произошло… — говорит она, заставляя меня слегка вздрагивать.

— Так ты говоришь, что я сам виноват, что отец меня не любит? — недоверчиво спрашиваю я. Я не знаю, почему она так его защищает. Если бы она только знала, что ее милый муж каждый день трахает своих помощниц. Если бы она только знала, сколько раз этот сукин сын ей изменял, то, возможно, она была бы на моей стороне и увидела бы, какой он на самом деле придурок.

— Я не это говорила, — говорит она, пытаясь отказаться от того факта, что только что сказала мне, что я недостоин любви своих родителей из-за ошибки.