Ее брови поднимаются. — Ты бы не получила интервью с Эмили Ливингстон, если бы не имя Уиттон.
Я понимаю, что это правда. Только элита со связями может получить все, что они хотят и в чем нуждаются. Но это не значит, что я хочу быть частью этого мира.
— Почему ты так против того, чтобы я училась в колледже? Трэвис поступил в колледж. Он получил высшее образование по специальности бизнес. Ты не пыталась его остановить. Ты его поддержала. Почему ты приняла мечту моего брата, а не мою?
Ее рот слегка приоткрывается от недоверия. — Розали. Я хочу всего для тебя, — говорит она, кладя руку на грудь.
Я рассмеялась. — Да, похоже на то, — бормочу я, делая еще один глоток апельсинового сока.
Моя мать ничего не говорит. Она тихая, молчаливая. Смотрит на меня с выражением, которое я не могу расшифровать.
Она выдыхает. — Знаешь, я не всегда была такой.
Я бросаю на нее взгляд, нахмуриваю брови. — Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что я не из этой жизни. У меня не было того, что было у тебя, — говорит она мне. Я вижу легкую грусть в ее глазах, когда она говорит об этом. — Месяц не ела.
— Что? — спрашиваю я ее недоверчиво.
Она кивает. — Если бы не одна находка соседки, мы с сестрой не выжили бы.
Я в замешательстве больше, чем когда-либо. Я не знала, что у моей матери была какая-то семья, не говоря уже о сестре. — Твоя сестра?
Она кивает. — Мне жаль, что я никогда раньше не говорила о ней, — говорит она. — Она умерла еще до твоего рождения. Тяжело было об этом говорить. — Ее глаза на секунду закрываются. — Ее звали Келли. Она была моей младшей сестрой. Знаешь, она мне очень тебя напомнила, — говорит она, приподнимая уголок рта в легкой улыбке. — Мы были очень близки. И я должна была защитить ее.
— Что случилось? — Я спрашиваю.
— Мои родители были небрежны. Они уходили на несколько дней. Мы никогда не знали, когда они вернутся, но они всегда возвращались. Пока они этого не сделали.
— Мама.
— Я пыталась заставить это работать. Но мне тогда было всего десять лет, — рассказывает она мне. — Я ничего не могла сделать. Соседка заметила, что мои родители не пришли домой, и спасла нас.
— Мама, — говорю я снова, потому что не знаю, что еще сказать. Я понятия не имела, что моя мать прошла через это.
Она слегка качает головой. — Дело в том, что у меня не было того, что есть у тебя. Эта соседка нас спасла. Она взяла нас к себе и вырастила как своих. У нас была еда на столе, хороший дом, и я ходила в хорошую школу, где встретила твоего отца. И как только я вошла в его мир, мне больше не хотелось оглядываться назад. Это был полный разворот от того, как я росла, и я знала, что не откажусь от этого.
Она слабо улыбается мне, и, кажется, теперь я ее понимаю. Почему она так непреклонна в отношении того, чтобы я использовала все, что у нас есть.
— Келли была полной противоположностью, — говорит она. — Она была в чем-то похожа на тебя. Ей не нужны были ни деньги, ни такая жизнь, как у меня. Она попала не в ту компанию, и она, хм… — моя мать замолкает, слезы текут по ее лицу. Мне кажется, я никогда не видела, чтобы моя мать плакала. — Она была в машине со своими пьяными друзьями и… — говорит она, качая головой. — Я не смогла защитить ее, но не хочу повторять те же ошибки снова. Я хочу защитить тебя. Мне нужно. Я хочу, чтобы у тебя была лучшая жизнь, Розали. Я чувствовала себя брошенной. Мной пренебрегали, как будто я была не нужна. Я никогда не хочу этого для тебя, Рози.
Я сглатываю. — Мама. Я чувствовала себя так все время, пока рослч. Я все еще так чувствую. — Я говорю ей.
Она вздрагивает, как будто я дала ей пощечину. — О чем ты говоришь?
Неужели она этого не видит? — Папа меня не признает. Кажется, тебя никогда не устраивает то, что я делаю, как бы я ни старалась. Я так стараюсь. — говорю я, и мой голос немного срывается.
Она протягивает руку, кладя свою руку поверх моей. — Рози. Мне очень жаль, дорогая. Я никогда не хотела, чтобы ты так себя чувствовала. Твой брат следовал правилам и делал все, что мы от него хотели. Но ты, ты была такой другой. Боже мой, ты хотела пойти в государственную школу, — говорит она, закатывая глаза, заставляя меня смеяться сквозь слезы. — Я просто не чувствовала, что могу больше общаться с тобой.
Думаю, я понимаю, откуда она взялась, имея дело со всем этим, когда она была моложе. Но я не она.
— Мама. Я другая. То, чего я хочу, отличается от того, чего ты хотела.
Она кивает. — Я знаю это, Рози. Я думаю… мне кажется, я начинаю понимать, что ты не будешь такой, как я. И это нормально.
Она сжимает мою руку, и я вздыхаю. — Почему папа меня избегает?
Она выдыхает. — Я не думаю, что он знает, как быть отцом. Он никогда не заботился о твоем брате. Знаешь, он не был активным отцом. У нас были для этого люди. Мне никогда не приходилось пачкать руки детскими вещами.
Я смотрю на нее. Я чувствую, что вижу свою мать совершенно по-другому. Ей нужна эта жизнь. Ей нужны деньги и загородный клуб, потому что она не выросла с ними. Я так и сделала, и это совсем не то, чего я хочу от жизни. — Я хочу учиться в колледже, мама, — говорю я ей. — Я хочу найти себя и следовать своей мечте. И тебе придется это принять.
Она выдыхает, а затем кивает, одаривая меня улыбкой. — Думаю, я потратила так много времени, пытаясь исправить ошибку, которую совершила с Келли, и пытаясь удержать тебя от того, чтобы ты стала ею. Но ты не она. И ты не я. Я начинаю понимать, что все в порядке. Если ты этого хочешь, то я поддержу тебя, Рози. Я просто… ты не собираешься присутствовать на сегодняшней встрече? Потому что Эмили Ливингстон — влиятельная женщина, и если ты поддержишь ее, это очень плохо отразится на имени Уиттон.
Я рассмеялась. — Да, я всё ещё хочу пойти. Я не могу упустить такую возможность.
Она сжимает мою руку. — Я люблю тебя, Рози. Ты знаешь это, да?
— Я знаю, мама. Я тоже тебя люблю, мама.
Она улыбается мне, делая глоток апельсинового сока. — Итак, о Джексоне. Ты полностью уверена, что не хочешь попробовать еще раз?
— Мама.
— Я всего лишь спросила, дорогая. — Она улыбается, когда я закатываю глаза. — Стоило попробовать.
***
— Спасибо, что подождали, — говорит Эмили, садясь за стол передо мной. Она прямо передо мной. Женщина-легенда. Одна из первых дизайнеров, которыми я восхищалась. И вот я обедаю с ней.
— Это не проблема, — говорю я ей. Я ждала больше двадцати минут, но я уверена, что Эмили Ливингстон занятая женщина. Я бы час ждала встречи с ней. — Я рада, что вы захотели встретиться, — говорю я ей.
— Конечно, — говорит она. — Твоя мать – мудрая женщина. Она поручилась за тебя и сказала, что ты будешь следующей, ну… мной, — смеется она.
— Она сказала, что? — Должна признать, немного безумно полагать, что моя мать сказала бы такое обо мне. Но, похоже, я не знаю свою мать так хорошо, как мне казалось.
— Да, — говорит Эмили, сцепляя руки перед собой. — Она также сказала, что вы начали очень рано. Это хорошо, ведь вы так молоды.
— Думаю, я это сделала. Я люблю одежду. Моя мать водила меня на показы с тех пор, как мне было двенадцать. Я влюбилась в дизайны. То, как одежда могла рассказывать историю, вызывать эмоции, было искусством.