Я никогда не (ЛП)

Габи кивает. — И все твои проекты будут носить чужое имя, — говорит она.

Лейла кладет руку мне на плечо и хмурится. — Это не то, чего ты хотела, Рози.

Я вздыхаю. Последние две недели я пыталась ломать голову над тем, что делать. Мне дали месяц, значит, время поджимает, и мне нужно принять решение. Мне нужно знать, подходит ли мне эта работа или мои друзья правы.

— Это будет долгий путь, прежде чем я запущу свой собственный бренд.

— Да, но ты же хотела поступить в колледж, да? — спрашивает Мэди.

Я киваю.

— Тогда сделай это, — говорит Лейла. — Ты хотела этого много лет, Рози, а теперь хочешь отказаться от этого?

— Да, но Париж…

— Останешься там, когда ты закончишь учебу, — заканчивает она.

— Но предложение о работе не будет, — говорю я ей.

— Тебе не нужно это предложение о работе, — говорит Габи. — Это был первый, и если ты захочешь, их будет еще много. Но ты хочешь создать свою собственную линию со своим дизайном и собственным именем, — говорит она.

Это правда. Я хочу этого. Я хочу создавать и проектировать одежду и нести ответственность за всю работу, да. Но работа с таким дизайнером, как Эмили Ливингстон, также пошла бы на пользу моей карьере. Это позволило бы мне узнать о бизнесе новые вещи, которые я не смогла бы сделать самостоятельно.

— Ты хотела инклюзивную линию, верно? — спрашивает Лейла. Я киваю. Одна из самых важных вещей для меня как дизайнера — создавать высокую моду для всех типов телосложения. — Ты не сможешь этого сделать, если будешь работать на кого-то другого, — говорит она.

Я закрываю глаза. Мне бы хотелось жить в Париже и работать у модельера, но мне бы хотелось иметь и собственную линию. — Ты права, — говорю я на выдохе.

— Итак, значит ли это, что ты останешься? — спрашивает Габи.

Я пожимаю плечами. — Я не знаю. Я так думаю. — У меня есть всего две недели, чтобы принять решение, но я думаю, что они правы. Я всегда могу попробовать еще раз после окончания учебы, если я все еще этого хочу, а если нет, я могу начать создавать свою собственную линию.

— Пожалуйста, останься, — говорит Лейла. — Тебе всего восемнадцать, и это наш первый год обучения, — говорит она. — У нас осталось еще четыре года. Давайте извлечем из этого максимум пользы.

Это главная причина, по которой я не хочу переезжать в Париж. Колледж. Быть здесь с друзьями и жить студенческой жизнью, о которой я всегда мечтала. — Да, — говорю я, кивая. — Я хочу этого.

— Хорошо, — говорит Габи, выдыхая и опуская голову обратно на диван. — Есть ли еще новости, меняющие жизнь, о которых нам следует знать? — спрашивает она, засовывая чипс в рот.

— Типо Грейсон? — говорит Мэди.

Мои глаза бросаются на нее, глядя туда, где она сидит за кухонным столом. — Что насчет него?

— Действительно, Рози? — она говорит.

— С ним все в порядке, — говорю я, пожимая плечами.

— Вот и все? — спрашивает Габи. — Ты сбросила на нас бомбу, сказав, что встречаешься с ним, а потом оставила нас ни с чем? — Она качает головой. — Где подробности? Я хочу их.

Я подавляю смех. — Ребята, я вам ничего не говорила. Вы догадались.

Она усмехается мне в ответ. — И ты только что это подтвердила.

Я закрываю глаза. — Чёрт.

— Раз уж тайно стало явным, что происходит с вами двумя? — говорит Габи.

Я пожимаю плечами. — Я не знаю.

Она хмурит брови. — Ты не знаешь?

— Это сложно, — говорю я.

— Ах, — говорит Габи. — Как хорошо я знаю эти слова. Выговорись, Рози. Расскажи нам все.

Я вздыхаю. Я могла бы также сказать им. — Я попросила его лишить меня девственности.

— Подожди, что? — Мэди задыхается.

— Ага, ты девственница? — спрашивает Габи, приподняв брови.

Мэди пристально смотрит на Габи. — Я была шокирована не этим, — говорит она ей.

— Я была, — отвечает Габи. — Посмотри на нее, — говорит она, указывая на меня. — Эта девушка источает сексуальную привлекательность.

— Э… спасибо? Но технически нет. Больше нет, — говорю я, не в силах сдержать усмешку.

— Так он это сделал? — спрашивает Лейла. — Он лишил тебя девственности?

Я киваю. — Да, это было… идеально.

Габи фыркает. — Повезло. В первый раз я сидела на старом тонком матрасе в подвале его родителей. От него пахло сыром.

— Сыром? — спрашивает Мэди. — Почему пахло сыром?

Она пожимает плечами, достает из сумки чипс и засовывает его в рот. — Его родители были торговцами сыром. Весь дом был мечтой крысы, — говорит она.

— Ну, ты любишь сыр, — говорит Мэди, указывая на свои сырные слойки. — Так что все не могло быть так уж плохо.

— Я люблю есть сыр, но это не значит, что я хочу нюхать его, когда он меня лишает девственности.

Мэди фыркает. — Я не могу поверить, что ты только что использовала слово «лишение девственности».

Габи гримасничает. — Я тоже, — говорит она, вытаскивая еще одни чипсы.

— Ладно, хватит сыра, — говорит Лейла, поворачиваясь ко мне лицом. — Итак, что случилось?

Я улыбаюсь, вспоминая, как нежно он меня держал и как остановился, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Это было все, на что я надеялась, и даже больше, и благодаря ему все было идеально. — Он действовал медленно, — говорю я им. — Сначала он не хотел этого делать, он сказал, что не хочет усложнять ситуацию. Итак, он помог мне в других отношениях.

— Что ты подразумеваешь под другими способами? Анальный? — говорит Габи. Мэди закатывает глаза, и рот Габи приоткрывается. — Что? — говорит она, пожимая плечами. — Это был настоящий вопрос.

— С жизнью, — говорю я вместо этого, желая, чтобы эта ночь осталась между мной и Грейсоном.

— Хм? — спрашивает Мэди.

— Я попросила его показать мне незабываемый опыт учебы в колледже. Грейсон Картер был полной противоположностью мне, и я хотела знать, каково это — жить его жизнью, не иметь обязанностей, отпустить ситуацию и получать удовольствие.

— Мы могли бы показать тебе это, — говорит Лейла.

— И вы это сделали, — говорю я ей. — В некотором смысле. Но быть с Грейсоном – это другое. Он показал мне свою жизнь, свой мир, и мне это понравилось. — Я улыбаюсь, вспоминая каждый урок с ним. Мне нравилось отправляться с ним в приключения. Мне вообще нравилось проводить с ним время.

— И он, — говорит Лейла.

— Что? — Я вырываюсь из своих мыслей и смотрю ей в глаза.

— Ты любишь его, — говорит она. — Это у тебя на лице.

— Не знаю, — признаюсь я. — Откуда ты вообще знаешь, что влюблена? Я не такой циник, как Грейсон. Я верю в любовь и люблю проводить с ним время. Все во мне должно быть с ним, говорить с ним. И все же, любовь ли это?

— Это поглощает тебя, — говорит Габи. Я смотрю на нее и вижу, как она смотрит в пространство, ее горло шевелится, когда она сглатывает. — Все напоминает о них. Все, что вы делаете, вызывает у вас желание поделиться этим с ними, и вам хочется проводить с ними каждую минуту до такой степени, что вы не можете представить свою жизнь без них. Ничто в этом мире не облегчает боль от их отсутствия. Неважно, с кем вы встречаетесь, целуетесь или спите, это никогда не сотрет ваши чувства к этому человеку, к тому, чего вы хотели бы иметь, но в конечном итоге знаете, что это никогда не произойдет. — Она моргает, а затем поворачивается к нам лицом со слабой улыбкой на лице. — Вот что такое любовь.