— Хорошо, что вы не виделись до этого… — промолвила она и я вдруг растерялась. Видимо, она заметила это. — Уэнсдей? Вы ведь не виделись, да?
— Я видела его около недели назад, но он меня нет. А сегодня мы встретились в охотничьей лавке, — рассказала я, тяжело выдохнув, — И я облажалась. Не смогла произнести и слова. Просто стояла и смотрела как истукан. Наверняка, он подумал, что я снова ему проиграла.
— Да уж… Не лучшая реакция, но нужно брать себя в руки. На следующей неделе Турнир Фолкнера, дорогуша, — произнесла она так одухотворенно, словно я должна была знать, что это такое.
— Это ещё что? — спросила я совершенно мёртвым голосом. Мне хватило дурацкого кубка По.
— Слушай, твои родители, что вообще тебе ничего не рассказывали? Турнир Фолкнера это такая игра, где собираются все ученики, делятся на команды и отвечают на вопросы о подтипах изгоев. Кто что знает, особенности и прочее. Вопросы каждый год разные, но в прошлом году естественно выиграла команда Бьянки, — произнесла Энид, и я на секунду выдохнула. Как это мило, моё сердце сжалось как сухой урюк, оно уже не способно бить сердечный ритм, пока ты переживаешь из-за того, что какой-то сраный турнир выиграла команда Бьянки. Я вдруг поняла, что кроме очередной победы совершенно ничего не принесёт мне удовлетворения. Хорошо, что дневник Фолкнера по-прежнему был у меня.
— Я буду участвовать, — сказала я, направляясь на крышу.
— Урааа! — завопила Энид от счастья, торжественно обняв меня сзади.
Если был шанс хоть как-то отвлечься от боли внутри, то хотя бы так.
Я долго стояла на крыше, всматриваясь в падающие хлопья снега. Иногда мне казалось, что это пепел минувших дней. Внутри был апокалипсис, и я сгорала, думая о том, что произошло между нами.
Одинокими ночами я ощущала что-то странное, когда мне вновь снилось это жалкое взаимодействие между нами. Тепло его губ. Их чёртова мягкость. По спине бежали колкие, болезненные мурашки. Это был мой первый поцелуй. Раньше я даже не думала о подобных вещах. Видимо, мне суждено было так облажаться, чтобы раз и навсегда закрыться от других. Думая об этом, я вновь провалилась в сон. Болезненный сон, где он смотрел на меня с вожделением и спрашивал про дежавю в склепе. Он ощущал такую же тягу к мучениям, как и я. Я сполна ощутила это, когда увидела темноту его глаз.
Ночь была долгой и бесполезной. Потому что полноценного сна не было. Я постоянно просыпалась в ознобе, мне было не спастись от этих кошмаров. А утро я встречала со скрещенными на груди руками. Так мне было спокойнее.
Услышав вошканье на другом конце комнаты, я поняла, что Энид уже проснулась.
— Уже листаешь свою ленту? — спросила я, переодеваясь, чтобы направиться в душ.
— Нет, переписываюсь, — улыбнулась она с довольным, ехидным видом, но вдруг посмотрела на меня, словно на мертвеца.
— Боже, Уэнсдей, ты снова не спала? У тебя серое лицо, — заявила она тревожным тоном.
— Кошмары снились. Переживу, — прервала я её беспокойство, и пошла принимать водные процедуры.
Душ был на нашем этаже в самом конце коридора. Я долго стояла под тёплой водой, пытаясь проснуться и смыть с себя очередное воспоминание его касаний, но мне это плохо удавалось. Вдобавок ко всему, я поняла, что периодически ощущаю острое желание заняться мастурбацией, представляя что-то, чего ранее не делала. Это было самым ужасным из всех чувств и пугало меня. Потому что я не хотела заниматься такими гнусностями, я в целом не хотела быть такой как другие. Поэтому меня спасали крики в подушку или драки, но до очередного приёма душа или ночи, в которой он меня целовал. Между ног становилось влажно и липко, и я понимала, что это физиология, но категорически не хотела этого. Во всяком случае, я надеялась испытать такое к любому другому человеку. Но пока в моей груди ничего не ёкало. Умывшись и так и не получив должной разрядки, я расчесала волосы, закуталась в чёрный халат и тапочки и направилась обратно в комнату, держа в руках разные принадлежности. И уже на середине пути ощутила какое-то неприятное чувство. Подняв взгляд, я застыла.
«Нет, нет, нет, какого хрена». Слова прозвучали в моей голове, но на деле я просто развернулась и, как идиотка, пошла в другую сторону.
— Подожди, пожалуйста, — он целенаправленно следовал за мной, пытаясь догнать, но я уверенно шла вперед, параллельно думая о том, что острого есть в моей косметичке, чтобы выткнуть ему глаз. — Уэнсдей, стой.
Он встал передо мной, не выпуская из коридора на общую лестницу, и я понимала, как убого это выглядит, но совершенно не собиралась с ним разговаривать. Моё лицо осунулось и побледнело.
— Какого чёрта ты здесь делаешь? — спросила я, прекрасно осознавая, что стою перед серийным убийцей, но не боялась его. Я могла лишь предполагать, какой его шаг будет следующим, чтобы выбить меня из привычного состояния. Ведь он был умелым манипулятором, и было просто очевидно, что первый к кому он пойдет в Неверморе тот, к кому удалось залезть под кожу изначально.
— Я пришёл отдать документы и решил, что нужно объясниться перед тобой, — прозвучал слегка напряженный голос, выдёргивая меня из сонного царства. Я ведь уже забыла его тембр и то, что я от него ощущала. Я молчала, не то игнорируя, не то отрицая то, что происходило, но он продолжил:
— Меня отпустили. Думаю, ты уже знаешь. Я буду учиться здесь с понедельника, но не собираюсь доставлять тебе какие-то неудобства. Ты вольна сама решать, общаться со мной или нет, я настаивать не буду, — высказал он, держа дистанцию, и я понимала, что меня трясёт от одних этих слов.
Ни извини, ни я был говнюком. Ничего, что свидетельствовало бы о том, что он хотя бы жалеет. Но я прекрасно понимала, что это такой ход, чтобы задеть меня, чтобы я ещё сильнее его ненавидела. Ладно, Галпин, твоя взяла. Я ненавижу тебя в сотни раз сильнее, чем розовый цвет, чем ваниль, чем отвратительные поцелуи своих родителей, причмокивания Пагсли, когда он ест эклеры, я ненавижу тебя даже сильнее, чем солнечную погоду, я ненавижу тебя настолько, насколько умею, и ни одна вещь на свете не изменит моего мнения.
Один его шаг ближе, и я теряю равновесие, перед глазами всё плывёт.
«О, Господи, что со мной? Уэнсдей, ты чёртова тряпка».
— Не подходи, — из последних сил дёрнулась я в сторону, лишь бы только не ощущать этого неподвластного притяжения и он остановился, протягивая вперед ладони, как бы выказывая, что он и не собирался подходить ближе.
— Просто хотел сказать, что я не опасен, — продолжил он спокойным тоном, и мне стало смешно, хоть я и не показывала этого. Мой взгляд был прикован к его рукам. Я всё время следила, чтобы он не выкинул ничего агрессивного.
— Не знаю, с чего ты взял, что меня это вообще волнует. Я не боялась тебя тогда, не боюсь и сейчас. Твоя хозяйка мертва, а если ты ищешь новую, то можешь подать объявление в газету, и не подходи ко мне больше, — процедила я от неимоверной злости, мои кулаки чесались, но я знала, что если кинусь на него, то поведу себя ещё более убого и недостойно. Как же меня штормило от ненависти к нему. Или от него самого?
Я обошла его стороной и последовала в сторону комнаты, сжав в трясущихся руках вещи, чтобы только не уронить их и не застопориться прямо там, в коридоре вместе с ним. Моё тело ныло от боли. Сейчас как никогда всё внутри плакало. И вдруг я услышала за спиной:
— Это был не я, Уэнс.
Я застыла на месте ровно на пять секунд спиной нему, но потом просто двинулась дальше, словно ничего не услышала или что это было абсолютно не важно для меня…
Но на самом деле всё внутри затряслось ещё сильнее. Сердце, если таковое ещё было, металось по телу в поисках своего места.
Я зашла в комнату и одним резким движением закрыла дверь на щеколду, тяжело выдохнув. Энид смотрела на меня странным взглядом.
— Он заходил, спрашивал тебя, вы увиделись, да? — спросила она, уставившись на меня в смятении.
— Почему ты не выколола ему глаза когтями?! — спросила я очень возмущенно, присаживаясь на кровать и скрестив ноги, поняв, что его голос вновь заставил меня думать о его поцелуе. Дьявол. Я — размазня. Чёртова неудачница.