И когда я была с ним, я ощущала, что всё вокруг меняется. Цвета становились ярче, и меня перестало выворачивать от них. Люди уже не казались такими раздражающими. И он реально очень старался для нас.
Через неделю мы переехали. Принялись покупать что-то. Хоть мне и не было ничего нужно, он на многом настаивал. И даже купил мне очень удобный стол для печатной машинки, хотя я давно не писала. На меня с неба упал бриллиант, и мне нужно было лишь сберечь его, но я конечно же не умела этого делать. Лишь разрушать, портить, ломать. И тут оставалось надеяться, что чаша его терпения окажется глубже, чем мои многочисленные срывы, которые он копил в себе. Сумасшедшая, избалованная, своенравная и эгоистичная — те прилагательные, которые я слышала чаще других. Но я хотя бы не скрывалась за личиной пай-мальчика, коим он раньше хотел казаться. Но сейчас он был настоящим.
Ревнивый, вспыльчивый, горячий — всё это было про него, и мне было непозволительно даже видеться с Ксавье, а от звонков Джеймса он вообще превращался в зверя. Словно… Реально готов был стать монстром и разодрать меня на куски, но всё равно сдерживался, потому что я носила его ребенка и вообще была для него неприкосновенна. Сколько бы я не бесила его, он не смел даже оскорбить меня, не то чтобы тронуть физически. Именно поэтому он все чаще дрался до беспамятства. Приходил домой с синяками и кровоподтеками, и пока я мазала их мазью, мы оба молчали. Это были те моменты, когда мы одновременно испытывали вину друг перед другом.
— Ты ведь знаешь, что я никогда не изменю тебе… — провела я рукой по его лицу в очередной такой раз на нашей новой кухне.
— Дело не в этом… Я ощущаю, что ты не готова идти на компромиссы. Я не понимаю многого. Зачем тебе общаться с ними? Если бы я общался с Глорией или Софи ты бы не погладила меня по головке. Вряд ли бы тебе это понравилось, Уэнсдей, и я вообще сомневаюсь, что остался бы в живых после этого, — констатировал он рассерженно и отстраненно. Но мне было даже неприятно думать об этом.
— Ты прав. Мне бы не понравилось. Я бы очень огорчилась, — ответила я, соглашаясь с ним.
— Тогда чего ты хочешь от меня? Посмотри на меня. Я стараюсь для нас. Для тебя. И взамен только стена недопонимания, которой ты нас окружила. Мы с тобой непростые люди, это правда. Но я не хочу приходить домой и знать, что любовь всей моей жизни была где-то с бывшим, пока я весь день дрался и получал по морде, — выпалил он сквозь зубы, и я улыбнулась. Впервые за весь разговор.
— Для меня даже слово «бывший» так смешно звучит. Ведь у меня по-настоящему не было никого кроме тебя, — сказала я, взяв его за руку.
— Но мне не смешно. Ты спала с Джеймсом, как бы отвратительно это не звучало, — перебил он меня, блестнув своими зелеными глазами.
— Всё, что я испытывала тогда… Доверие, тягу… Всё это было к тебе, а не к нему. Тот раз был ошибкой. Магия — вот, что это было. Только ты — мой единственный. Тот человек, которого я люблю. Тот… Монстр… Без которого я не могу жить, — сказала я, вжавшись в него за нашим столом, пока он обнимал меня на своих коленях. — Я вот-вот рожу, Тайлер… Мне плевать на всех, кроме тебя и ребенка.
— Клянешься? — спросил он, гладя меня по спине вдоль позвоночника. Он был таким забавным. Я на сносях и он, до сих пор ревнующий меня, будто я сейчас не была похожа на маленького бегемота.
— Клянусь, — сказала я, носом зарываясь в ворот его футболки. Дьявол, как же я любила, как он пахнет. Это было просто невозможно. Запах, от которого внутри пархали мертвые бабочки.
Свет в комнате вдруг погас, нам на секунду показалось, что что-то случилось с автоматом на счетчике, но в воздухе появились светлячки и выстроились сердечком, привлекая наше внимание.
— Фу, — промолвила я, заставив Тайлера рассмеяться.
— Этот ребенок – особенный… По-настоящему необыкновенный, — положил он ладонь на мой живот.
Два самых странных существа на планете встретились и породили третье…еще более странное.
Маленькая пятка ткнула куда-то в район его ладони, и Тайлер гладил ее через мою кожу, улыбаясь.
— Это так… Не передать словами… Я не знал, что так бывает, — прошептал он, кончиком носа касаясь моего лица.
— Как? Так мило, что сейчас вырвет?
— Это чувство тепла и нежности к нему, — продолжал он трогать его ногу пальцем.
— Просто ты стал нюней, — ехидно посмотрела я на него, глядя на милоту, что красовалась передо мной.
— Ну и пусть… Я буду нюней… Главное, что с тобой. С вами, — опустил он взгляд.
— Что такое? — спросила я, увидев его странную реакцию.
— Мне нужно предупредить тебя. Я уеду… На месяц. Но, честно, вернусь, обещаю… — промолвил он с горечью, и у меня внутри всё упало, словно я перестала ощущать землю под своими ногами…
====== Глава 32. На расстоянии руки ======
— Уедешь… На месяц? Ты хотел сказать — брошу тебя перед самым ответственным днем в нашей жизни? — спросила она, хлопая передо мной своими огромными глазами. Я понимал, что это так и выглядит, но я не хотел этого, потому что искренне мечтал сделать как лучше. Это было для нее. Для нас. И я и не думал о последствиях, которые случились позже. Если бы я только знал.
— Малышка… Черт, прости… Уэнсдей. Я хочу и дальше зарабатывать, хочу, чтобы у тебя было всё. Хочу, чтобы ребенок ни в чем не нуждался. Пожалуйста, дай мне шанс сделать это для нас, — умолял я её, держа у себя на коленях, но она становилась всё холоднее.
— Думаешь… Всё это нужно мне без тебя? Материальные ценности ничего не значат, когда у человека нет духовных, — сказала она, слезая с меня, и переместилась на свою сторону кровати, отвернувшись от меня к холодной стенке. Я чувствовал её обиду и отчаяние. И мне хотелось забрать эти эмоции себе, чтобы с ней в итоге всё было нормально. Но она была такой вредной во время своей беременности. Вреднее, чем обычно в сотни тысяч раз, и я понимал, почему. Это было очень тяжело, а с учетом её возраста, вообще уму непостижимо, поэтому я молча принимал эти истерики и следовал её недовольствам. Обычно, но не в этот важный для меня раз.
— Уэнсдей. Я хотел побыть с тобой перед отъездом… Хотел быть рядом. Это для меня очень важно. Завтра вечером я уже уеду, — да, это была манипуляция, чтобы она посмотрела на меня вновь, но кого я обманывал? Я её обидел, и она не хотела больше контактировать. Резкие решения, присущие ей с самого рождения, всегда возводили между нами стену. Мы уснули, так и не поговорив, и она даже не позволяла её касаться, всë время отползая от меня в сторону.
Утром я собирал сумку и смотрел как безмятежно она спит, придерживая рукой свой уже очень большой живот, через который просвечивали венки. В нем всё время происходил ураган. Наш малыш не сидел на месте, и как и его мама был очень импульсивным. Много двигался и пинался. Я смотрел на них и понимал, что больше всего на свете боюсь пропустить его рождение, но за этот выезд мне обещали много денег, а я хотел полноценно жить и дать ей то, чего у меня самого не было. С моим прошлым, это был шанс, потому что записи в моей медицинской карте не дали бы устроиться офисным червяком, да я и не хотел этого. Я больше не хотел настолько зависеть от чужого мнения. Улыбаться, быть милым. Я хотел быть собой. И я безумно любил её. Настолько, насколько это было возможно, ведь она была той единственной, что приняла всю мою тьму. Я и не представлял, как в таком маленьком городе судьба привела её ко мне, ведь она вообще была родом не отсюда. Это было чудо. Хоть и тесно переплетяющееся со смертельной ловушкой от Лорел. Она потянулась на кровати и, увидев меня, слегка влюбленно улыбнулась, пока туман с её глаз не рассеялся, и выражение лица резко изменилось до состояния «Я ненавижу тебя, Галпин. Умри».
— Любовь моя, — сел я рядом, и она одернула одеяло, напряженно встав с кровати. Весь день она меня игнорировала. Я пытался обнять её, пытался хоть как-то сгладить углы, но всё было бесполезно.