— Ума не приложу, кому и зачем понадобилось её убивать? — почти полушёпотом произнёс я, так и не дождавшись от Юрия Александровича вразумительного ответа на мой предыдущий вопрос. — Когда она позвонила мне по телефону, то кроме незначительных фраз о некоторых изменениях, произошедших в нашей жизни, мы с ней ни о чём серьёзном не упоминали.
— Может, промелькнуло что-то неестественное в манере ведения разговора или хотя бы в интонации голоса? — поинтересовался Кабанов.
— Я чувствовал, что у Татьяны какие-то неприятности, но она ни на что не жаловалась. В основном рассказывала не столько о себе, как о единственной дочери. В следующем году её Леночка заканчивает учёбу в нашем педагогическом университете. Она круглая отличница. Татьяна гордилась её успехами…
Произнося эти слова, я невольно заметил, как Юрий Александрович тщетно боролся с нахлынувшей на него сонливостью. Его глаза то и дело медленно закрывались. Несколько суток, проведённых в беспрерывном поиске опасного преступника, не могли не сказаться на самочувствии.
— Вообще-то, большей частью, мы с Танечкой вспоминали о прошлом. Наш совместный отдых на побережье Чёрного моря оставил неизгладимые впечатления… — добавил я, следуя за ходом собственных мыслей.
По-прежнему находясь за рабочим столом, Кабанов машинально потёр слипающиеся веки, глубоко вздохнул и ненавязчиво спросил:
— И всё-таки ты заметил, что она была взволнована?
Как в спокойном рассудительном характере, манере держаться, так и во внешнем облике Юрия Александровича, действительно присутствовало нечто такое, что постоянно вызывало во мне откровенное уважение. Несмотря на то, что он мог на долгие годы отправить меня в места не столь отдалённые, я по-прежнему не испытывал к нему ни малейшего чувства неприязни.
— Может, так, а может, и нет, — лаконично ответил я. — Она могла находиться в плохом самочувствии. Возможно, болела голова от перепадов давления, или ещё что-то в подобном роде…
— Как долго ты был у неё в гостях? — внезапно поинтересовался Кабанов.
Он говорил очень тихо, почти приглушённо, но мне показалось, что его слова громким эхом разнеслись по всему кабинету.
— Я ведь уже сказал, что намерен остепениться и связать свою жизнь с любимой женщиной. Прудникова Ниночка — замечательная хозяйка! Сама шьёт, вяжет… — как можно сдержаннее ответил я. — Она готовит такие изумительные деликатесы, что пальчики оближешь! А как она хороша в постели…
— Ты что-нибудь сказал Лихачёвой о своей новой подруге? — не позволив мне договорить, поинтересовался Кабанов.
— И да, и нет… Кое-что, разумеется, скрыл. Ей совсем не обязательно знать, что я до сих пор, словно пушинка, гонимая шквальным ветром, продолжаю бесцельно мчаться по бескрайним просторам моей беспутной жизни.
— Ты не знаешь, по какой причине Татьяна Зиновьевна решила возобновить почти забытые давние отношения и связаться с тобой по телефону?
— Она не сказала ничего определённого, но в тот день её голос действительно был слишком взволнованным. Я уже говорил, что у неё могли быть какие-то личные проблемы…
— Неужели и правда не поинтересовался, что случилось?
— Нет. Я не из любопытных. К тому же не люблю лезть людям в душу.
— Ты наверняка договорился с ней о встрече?
— Это не я, а Татьяна хотела меня видеть. Она предложила посидеть в кафе, но больше ни разу не позвонила.
— В каком кафе?
— Она не сказала. Хотела, чтобы я отпросился с работы на следующие сутки в первой половине дня. Желательно, до обеда…
— Насколько мне известно, ты нигде не работаешь. Вернее, довольствуешься случайными заработками…
— Татьяна об этом ничего не знала. Она была уверена, что я сотрудник уголовного розыска…
Юрий Александрович невольно поперхнулся. Его глаза округлились, а сам он на какое-то мгновение потерял дар речи.
— И кем же ты ей представился? — не переставая удивляться моей несусветной наглости, спросил он.
— Старшим следователем по особо важным делам…
— Почему не Генеральным прокурором или министром юстиции Российской Федерации?