Я с ненавистью посмотрела на парня. Удерживая его насмешливый снисходительный взгляд, я мысленно представила, как вонзаю в твердый живот остро наточенный нож и медленно проворачиваю, захлебываясь от собственной желчи, подступающей к горлу…
Жестокая картина, до мелочей прорисованная в моей голове, как ни странно, принесла облегчение. Жгут, стягивающий грудную клетку, ослаб. Дыхание выровнялось.
Я села на расшатанный стул. Платье тут же задралось, неприлично оголяя ноги. Плевать.
На меня вдруг напал зверский аппетит. Дрожащей рукой я схватила вилку и нацелилась на тарелку, стоящую передо мной.
Жесткая говядина плохо прожевывалась, но я не обращала внимания на подобные мелочи. А рис, который раньше я ела редко и неохотно, теперь казался мне верхом кулинарного искусства.
— Это ты готовил? — спросила я, поднимая глаза на Клима.
Он справился с едой быстрее меня и, откинувшись на спинку стула, наблюдал, как я ем. Почувствовав прилив раздражения, я с трудом сдержалась, чтобы не швырнуть в парня тарелкой. Раньше я была более уравновешенной. А еще я раньше не носила чужие платья и не оказывалась запертой в доме один на один с мужчиной…
— Я, — коротко ответил Клим.
Он чувствовал мою враждебность, и это было словно бальзам на его больную душу. Парень пребывал в приподнятом настроении, и меня снова затошнило, когда я подумала о том, что стало причиной его веселья.
— Где Антон? — резко спросила я, отодвигая от себя тарелку.
Я чутко прислушивалась, пытаясь уловить звуки пребывания еще одного человека в этом заброшенном доме, но кроме своего дыхания и стука столовых приборов не слышала ничего.
— Он тебе понравился? — издевательски протянул Клим, и я подумала, а может ли что-то довести этого парня до слез? Я бы многое отдала, чтобы увидеть это.
— Он — единственный нормальный человек в этом доме, — медленно проговорила я, смакуя каждое слово.
Сейчас я могла бы посоревноваться с Климом в безумии.
Он широко улыбнулся. Белоснежные зубы ярко сверкнули в прорези розовых губ.
— Кажется, я в тебе не ошибся, малышка.
Откинувшись на стуле и зеркально повторив позу Клима, я уставилась на парня.
Зверь, загнанный в угол, превращается в хищника. Даже если он ненавидит мясо.
— Где Антон? — глухо повторила я свой вопрос.
— Он здесь, — похолодев глазами, ответил Клим.
Этот человек не сделал ни одного движения, но мне показалось, что он крепко обхватил мою шею сильными пальцами. Я даже почувствовала удушье.
— Он живой? — спросила я, чувствуя, как кожа дубеет от ужаса.
— Пока да.
Клим отвечал на мои вопросы и сам прислушивался к своим ответам. Боже, он осознает вообще, что творит?!
— Ты попросил у его отца выкуп?
Я не понимала, чего добиваюсь. Может, мне хотелось, чтобы Клим оказался обычным жадным до денег ублюдком? Это было бы так понятно. Это можно было бы разложить по полочкам. И спастись.
Но спасения от Клима не было. Я не могла ухватить его суть, но, когда редкие проблески понимания вспыхивали где-то внутри меня, я содрогалась от ужаса.
Это как оказаться в ночном кошмаре и не проснуться. Остаться там навсегда.
— Мне не нужны деньги.
Клим неподвижно сидел напротив меня, и мой сон оживал.
Чувствуя, как мурашки крадутся по оголенной коже, я резко подняла глаза.
— Что тебе от него нужно?
— Чтобы его отец страдал.
Выговаривая эти слова, Клим смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Я не могла избавиться от странного ощущения, что он отчаянно хочет, чтобы я поняла его… И приняла…
— Что тебе нужно от меня?
Каждое мое слово было ломким, как яичная скорлупа. Я сама себе казалась стеклянным крошевом.
— Ты похожа на девушку, которую я любил.
Клим казался таким хрупким в этот момент, что я запросто могла бы сломать его.
Я медлила.
— Что с ней стало?
— Ее нет.
Глава 9
Я помню свои ощущения, когда впервые увидела океан. Это страх. Мозгу сложно было принять и осознать эту бесконечность. Это как космос, только ты можешь коснуться необъятной материи и стать ее частью…
Очень долго я боялась ступить в воды океана, чем в очередной раз раздражала свою мать. Я наблюдала за ним издалека. Океан казался мне живым. И страх, медленно проникающий в душу, оживал вместе с волнами, бьющимися о мои сведенные судорогой ноги.
Мне было восемь лет.
Ровно через десять лет я встретила Клима. Мне понадобилось десятилетие, чтобы распаковать тот свой страх. Страх бесконечности. Страх обреченности. Страх перед тем, чего я никогда не пойму и не осознаю в полной мере.