— Курт!
— Что? — он раздраженно повернулся к ней.
— О чем вы говорили с Зиглиндой?
— Ты что, подслушивала?
Она замялась.
— Нет… то есть, да…
— Это тебя не касается, Гринблад.
— Может, я смогу помочь?
— Нет! Я не хочу тебя в это впутывать!
С этими словами он развернулся и ушел. Эвелина заметалась в панике. Что происходит? Почему Курт хочет убить Германа? Почему он такой дерганый в последнее время?
Наконец она решилась и повернула дверную ручку. Зиглинда удивленно уставилась на нее.
— Леди де Сарде? Чем обязана?
Эвелина сделала глубокий вдох.
— Генерал, мне нужно знать, о чем вы говорили с Куртом!
Зиглинда вперила в нее пристальный взгляд.
— Он хочет убить майора Германа, и если он это сделает — его казнят. Остановите его, прошу вас!
Эвелина судорожно сглотнула.
— Но почему он хочет его убить?
— Он вам не рассказывал о своем прошлом?
— Нет, но… когда мы были в призрачном лагере…
— Курт тоже обучался в подобном лагере, — перебила Зиглинда, — и заправлял там всем Герман. Когда я попала туда с проверкой, у меня волосы встали дыбом. То, что вы видели в призрачном лагере — это еще цветочки.
Эвелина ощутила, как ужас липкими щупальцами проникает в сердце. Зиглинда тяжело вздохнула.
— В общем, не буду вдаваться в подробности, но Курт хочет ему отомстить. Я бы и сама с радостью наказала этого ублюдка, но мы не можем ничего сделать. У него слишком высокие покровители в Сан-Матеусе и на материке.
— Я поеду к предстоятельнице Корнелии, — твердо заявила Эвелина. — Она должна нам помочь, ведь лишь благодаря Курту ее город не захватили мятежники.
— Можете попытаться, но у нас слишком мало доказательств.
— Я поговорю с Петрусом, он что-нибудь посоветует.
***
Эвелина вернулась домой и прямиком помчалась к Курту. Его комната в резиденции напоминала узкий пенал. Вдоль стены разместились шкаф и узкая кровать, а в оставшемся проходе нельзя было даже разминуться.
Постель была аккуратно застелена, а на ней лежал раскрытый дорожный мешок. Курт укладывал в него свои пожитки.
— Курт, куда ты собрался? — взволнованно спросила она.
— Это неважно! — коротко ответил тот, не прекращая своего занятия.
— Это важно, Курт! Ты хочешь убить майора Германа?
Он вздрогнул и резко обернулся к ней.
— Откуда ты знаешь?
— Зиглинда рассказала мне об этом.
Курт закатил глаза и тяжело вздохнул.
— Да. Я хочу убить его.
— Но, Курт! — с отчаянием в голосе воскликнула Эвелина. — Если ты убьешь его, то тебя казнят!
Тот прислонился затылком к стене и на миг прикрыл глаза.
— А если я не убью его, то… нет, ты не поймешь…
— Не пойму что?
— Я не хочу об этом говорить!
Эвелина умоляюще заломила руки.
— Пожалуйста, Курт, я не хочу, чтобы тебя казнили!
Курт судорожно сглотнул и сбивчиво заговорил:
— Пойми, Гринблад, я двадцать лет мечтал достать этого ублюдка. Все это время он скрывался от меня, но сейчас я точно знаю, где он прячется. Если я этого не сделаю, то не смогу жить дальше!
Он отвернулся от нее и с мрачной обреченностью продолжил складывать вещи в мешок.
Эвелина шмыгнула носом.
— Может, есть другой способ ему отомстить? Давай я поговорю с Корнелией и попрошу ее арестовать Германа.
— Это не сработает! — отрезал Курт. — Слишком большие шишки за ним стоят.
— Может быть, Петрус сумеет нам помочь? Пожалуйста, Курт, давай поедем в Сан-Матеус и поговорим с предстоятельницей! Дай мне шанс помочь тебе.
Несколько секунд он обдумывал ее предложение, затем сказал:
— Хорошо. Спасибо тебе, Гринблад.
***
— Послушай, Корнелия, перед тобой стоит человек, благодаря которому ты все еще жива и правишь своим городом! — произнес Петрус своим глубоким бархатным голосом, стоя перед троном предстоятельницы Корнелиию
Та виновато развела руками.
— Я все понимаю, но ничем не могу вам помочь. У вас нет веских доказательств того, что Герман был замешан в заговоре. Я не могу просто схватить его по голословному обвинению!
— Все понятно, — резко перебил ее Курт. — Идемте, здесь нам делать нечего!
— Погоди, Курт, — Петрус мягко поймал его за рукав. — Корнелия, ведь всегда можно найти обходной путь! Что насчет Ордена Света? Они могут средь бела дня схватить любого человека на улице и сжечь по обвинению в ереси. И никто не посмеет задавать никаких вопросов!
Корнелия недовольно поджала губы.
— Во-первых, Орден Света создан для того, чтобы защищать нашу веру, а не служить инструментом мести. А во-вторых, он мне не подчиняется!
— Да брось, Корнелия. Ты всегда можешь с ними договориться, я же знаю!
— Нет, Петрус, это исключено!
Священник хитро прищурился:
— Что ж, раз так… придется кое-кому рассказать о твоей привычке… пососать перед сном… леденец. Кстати, когда ты последний раз надевала свой зеленый плащ?
Эвелина с Куртом недоуменно переглянулись: «Что он несет?»
Предстоятельница побагровела.
— Так вот, значит, как ты заговорил, старый лис? Все плетешь свои коварные интриги?
Петрус развел руками.
— Все ради общего блага, Корнелия. Тебе же будет спокойнее, если ты избавишься от предателя. Кто знает, что он еще замышляет.
Корнелия глубоко задумалась.
— Хорошо, Петрус, будь по-твоему.
***
Лобное место в Сан-Матеусе заполонила разношерстная толпа, пришедшая поглазеть на казнь. Горожане жевали уличную еду, болтали о всякой ерунде, прикладывались к бутылке, ковыряли в носу. Чужая смерть была для них обыденным развлечением, скрашивающим серые будни наряду с выступлениями скоморохов и уличных музыкантов.
На высоком помосте в центре площади были сложены вязанки дров и пучки соломы, а в центре возвышался столб, к которому был прикован майор Герман. Он был бледен, как мел, губы дрожали, а по подбородку стекала слюна.
Он не мог понять, как же так получилось. Он ведь все продумал! Он с самого начала скрывал свою лояльность Торстену. Крысиное чутье подсказало ему держаться подальше от центра событий, чтобы можно было отступить в том случае, если что-то пойдет не так. Он скрывался на заброшенном складе и ждал подходящей возможности сбежать с острова, но однажды ночью за ним пришли люди в остроконечных колпаках и бросили его в тюрьму.
Когда Герман узнал, что его обвиняют в ереси, он вздохнул с облегчением. Это должно быть какая-то ошибка, и его скоро выпустят! Но его все не выпускали… А сегодня — его вывели на площадь и зачем-то привязали к столбу! Герман частенько не без удовольствия наблюдал, как на этом столбе корчилась в огне очередная жертва безумных инквизиторов, но никогда не предполагал, что сам когда-нибудь окажется на ее месте. В его душе теплилась надежда, что это какая-то нелепая шутка, скоро все выяснится и его отпустят. Они не посмеют просто так сжечь его — прославленного Германа — как какого-то жалкого аборигена!
Палач в красном колпаке с прорезями для глаз принялся поливать поленья зажигательной смесью — чтобы лучше горело! Майор отчаянно замотал головой, не веря в происходящее. Его крысиные глазки бессмысленно забегали по собравшейся толпе, пришедшей посмотреть на казнь. ЕГО казнь!
Внезапно Германа как будто пронзило молнией. Он с поразительной четкостью увидел льдисто-серые глаза, пристально смотревшие на него. Майор узнал эти глаза, глаза дерзкого щенка, который давно должен был сдохнуть, но выжил, превратился в матерого волка и пришел по его душу! Дыхание перехватило, а все нутро сковал могильный холод. Липкая жижа страха заполнила его до краев. Он внезапно осознал, что ему пришел конец, и обмочился от ужаса.
Курт смотрел на Германа. Вокруг бесновалась толпа, но он ничего не видел и не слышал. Он стоял лицом к лицу с самым страшным кошмаром своей жизни. Он был сейчас далеко от Сан-Матеуса, далеко от Лобного Места, далеко от бушующей толпы — он был в душном вонючем бараке своего прошлого. Курт до сих пор боялся Германа, даже прикованного к столбу на эшафоте. Дикий иррациональный ужас парализовал его тело, не давая ему отвести взгляд от лица майора, от его блестящих крысиных глаз.