Курт подкрался к быку и дал ему увесистый пинок под зад.
— Хороший мальчик! Иди сюда!
Андриг взревел, повернулся к наемнику и бросился на него, но тот уклонился с его пути, и тварь промчалась мимо. Курт с разворота рубанул животное мечом, но клинок прошел вскользь и лишь слегка оцарапал его бронированный бок.
Остальные монстры последовали примеру своего товарища и бросились на воина, а туземка кинулась наутек.
— Гринблад, отойди! — крикнул наемник.
Эвелина не послушалась. Она понимала, что сразу три андрига — многовато даже для Курта, поэтому выстрелила в одного из них, чтобы отвлечь его внимание на себя.
Бык с диким ревом кинулся в ее сторону. В последний момент девушка отпрыгнула вбок, и тварь пронеслась мимо. Она быстро перезарядила пистолет и выстрелила вдогонку. Пуля лишь слегка оцарапала могучий круп зверя. Монстр издал утробный рык, развернулся и кинулся в новую атаку. Эвелина повторила маневр. Она пропустила чудовище мимо себя, ловко увернувшись с его пути, и вставила в пистолет новый патрон. На этот раз она не торопилась. Дождавшись, пока животное развернется и помчится на нее, де Сарде тщательно прицелилась и выстрелила ему прямо в глаз. Брызнул фонтан крови. Зверь заревел и по инерции пронесся еще пару секунд, затем его передние ноги подломились, он рухнул на землю и забился в конвульсиях.
Девушка повернулась к Курту и увидела, как тот мощным ударом меча перерубает шею одному из быков. Наемник повернулся ко второму, но в тот же миг андриг ударил его задними копытами в грудь с такой силой, что тот отлетел метров на пять. Если бы не кираса, то зверь проломил бы ему грудную клетку. Пока ошеломленный воин пытался подняться на ноги, бык развернулся, низко опустил голову и пошел на него, намереваясь его прикончить. Эвелина с отчаянными воплями подлетела сзади и принялась нещадно колоть монстра шпагой, чтобы отвлечь его от своего спутника.
— Осторожно! Копыта! — крикнул Курт, поднимаясь на ноги.
Девушка откатилась в сторону за миг до того, как бык взбрыкнул задними ногами. Зверь развернулся и помчался на нее, вздымая тучи пыли. В самый последний момент она отпрянула вбок, и андриг пронесся мимо и врезался в дерево. Пару секунд он стоял оглушенный, и этого времени наемнику хватило, чтобы подбежать к нему и широким взмахом меча перерубить его позвоночник. Зверь рухнул на землю, содрогаясь в предсмертных судорогах и разбрызгивая вокруг алые капли крови.
Девушка подбежала к Курту. Тот тяжело дышал и был с головы до ног покрыт кровью и пылью, а на его кирасе красовалась огромная вмятина.
— Как ты?
Она помогла ему стащить деформированную броню. Наемник расстегнул поддоспешник, рубаху и ощупал себя. По груди расползался огромный багровый синяк, но, к счастью, все кости были целы.
— Жить буду… наверное.
Из-за кустов показалась аборигенка.
— Reneigse, спасибо за вашу помощь. Не пойму, что здесь произошло.
Она подошла к Курту.
— Ты ранен? Дай взгляну. Я Donegaid, могу помочь.
Внимательно осмотрев его, она вынесла свой вердикт:
— Думаю, это не опасно. Идем со мной, я дам тебе целебную мазь, чтобы ушиб поскорее прошел.
— Да, ничего страшного. Что нас не убивает, делает сильнее, — ответил тот.
— Ну, как знаешь.
Старушка повернулась к Эвелине, и вдруг ее глаза расширились от изумления.
— Арельвин? — воскликнула она.
— Я ее дочь, — ответила девушка.
— Дочь? — удивилась женщина. — Так значит, моя сестра жива?
— К сожалению нет. Идемте, мы проводим вас домой, и я вам все расскажу.
По дороге Эвелина рассказала тетке свою историю. Слан, так звали туземку, приняла девушку очень тепло. Она тосковала по своей сестре, и была счастлива, что у нее осталась дочь. Она пригласила гостей в свою хижину и предложила выпить ароматного травяного чая с ягодным пирогом. Тетка рассказала де Сарде о ее родителях, а та, в свою очередь, поведала о жизни на материке.
Курт большую часть времени молчал. Он рассматривал собеседниц, пытаясь найти в них фамильное сходство. В результате нелегкой жизни Слан выглядела гораздо старше своих лет, а ее лицо скрывалось под толстым слоем черной краски с белыми разводами. Но блестящие янтарно-зеленые глаза старушки не давали усомниться в их с Эвелиной родстве.
Между тем на улице давно стемнело. Женщина предложила новообретенной племяннице остаться на ночь. Девушка ужасно устала, и ей не хотелось тратить время на разбивку лагеря, поэтому она с радостью согласилась. Курт отправился устраивать лошадей на ночлег, а Эвелина осталась в хижине.
— Тебе с Minundhanem стелить одну постель? — спросила Слан, доставая из сундука тюфяк, набитый травой.
— С кем? — не поняла Эвелина.
— Ну… как это будет по-вашему… С твоим мужем.
Девушка залилась краской.
— Он мне не муж!
— Нет? Почему? — удивилась тетка.
— Э-э-э, — замялась Эвелина, не зная, что ответить на такой странный вопрос.
— Бери, не думай! — бесхитростно заявила Слан. — Лучшего мужа тебе не найти!
Де Сарде тяжело вздохнула.
— У нас в Содружестве все не так просто… Я помолвлена с другим.
— Помолвлена? Как это? Обещана, что ли?
— Что-то вроде того…
— Так почему с тобой не тот, другой?
А ведь и правда, почему? Эвелине даже в голову не пришло, просить Александра поехать с ней. И разве согласился бы он отправиться в такую глушь? Еще неизвестно, как он отреагирует на новость о том, что она — дочь аборигенки. Вряд ли ему это понравится. Он всегда отзывался о туземцах с большим пренебрежением и не считал их за людей.
— Бросай того, бери этого! — вещала тем временем тетка. — Я жизнь прожила и все насквозь вижу. Любит он тебя, как твой отец любил твою мать! И жизнь за тебя отдаст!
«Ага, любит он, как же! Да он только и делает, что меня отшивает? А насчет «жизнь отдаст» — так я ему за это плачу! Работа у него такая!»
— Так сколько постелей стелить? Две или одну? — переспросила Слан.
— Две!
***
Обратный путь прошел без особых приключений. Перед Новой Сереной Курт и Эвелина пустили лошадей шагом, чтобы немного насладиться прекрасной погодой и последними минутами наедине. Карась и Форелька мирно трусили бок о бок, а между всадниками завязался разговор.
— Ну что, Гринблад, рада, что нашла свою тетку?
— Не знаю. Какое-то странное чувство. Не пойму, кто я есть на самом деле. Не могу сказать, что культура туземцев мне близка. Но и при дворе я всегда чувствовала себя белой вороной.
— Странно. А я-то думал, что на этих ваших балах ты — как рыба в воде.
— Нет, просто я хорошо умею притворяться!
— Ценное умение для дипломата!
— Пришлось научиться. В детстве меня все дразнили и задирали, так что приходилось не подавать виду, что меня ранят их насмешки.
— Почему тебя дразнили? Из-за пятна?
Эвелина тяжело вздохнула. Он задел больную мозоль.
— Да. В основном.
— Но теперь-то ты выросла, и, благодаря своему лучшему учителю фехтования, можешь настучать всем обидчикам по зубам!
Она рассмеялась.
— По крайней мере, одной гадине я бы точно не оказалась настучать по зубам! Ты помнишь Изабеллу?
— Да, припоминаю. Мерзкая девчонка!
— Она постоянно говорила мне всякие гадости. Считала неряхой, деревенщиной… Старалась унизить при любой возможности.
— Это потому, что ты во всем была лучше нее. Видимо, она это чувствовала.
— Ты, правда, так считаешь?
— Конечно!
— …или говоришь так потому, что я тебе плачу?
— Черт! Меня раскусили!
Она расхохоталась и стукнула его кулаком по плечу.
— Вот негодяй!
Какое-то время они ехали молча, любуясь расстилавшейся перед ними панорамой Новой Серены, сверкающей новенькими крышами и густо утыканной строительными кранами.
— А ты никогда не хотел найти свою родню? — поинтересовалась Эвелина.