Наконец Курту удалось выйти на узкую полосу земли между рекой и отвесными скалами. Он уложил Эвелину на землю и склонился над ней. К счастью, она не успела наглотаться воды, но была без сознания. Он оттянул ей веко и с облегчением обнаружил, что зрачок среагировал на свет. Сердце билось, и дыхание было ровным. На ее затылке он нащупал огромную шишку.
«Надеюсь, ничего серьезного».
Но дело принимало серьезный оборот. Хоть мороз и был небольшим, всего на несколько градусов ниже нуля, но дул сильный ветер, а вся одежда насквозь пропиталась водой.
Лицо Эвелины было мертвенно бледным, а губы посинели. Курт прикоснулся к ее руке — она была холодна, как лед. Нужно было срочно согреть Эвелину, но вся одежда промокла до нитки, а развести огонь было нечем. Единственным доступным источником тепла был он сам…
Курт выбрал место между скалами, куда не так сильно задувал ветер. Наспех сломав несколько еловых лап, он постелил их на землю. Куртка с меховым воротником, в которую он был одет, стала тяжелой как камень, она роняла на землю крупные капли и постепенно покрывалась инеем. Она сковывала движения и быстро остужала тело. Курт понял, что одежда, призванная сохранять тепло, сейчас только мешает.
Он стащил с Эвелины пропитанный водой кафтан и шерстяную кофту. Под ними была рубаха — липнущая к телу и холодная, как лед. Он пару секунд поколебался и снял ее, а затем — стянул сапоги и мокрые штаны. Эвелина осталась в шелковых панталончиках с кружевной отделкой.
— Это, пожалуй, оставлю, — пробормотал Курт, чувствуя, как при виде полуобнаженного тела в нем просыпается желание.
Курт быстро разделся, оставшись в одних штанах, уселся на постеленные ветки и посадил Эвелину к себе на колени, прижимая ее к груди. Он принялся растирать ей спину и плечи, а дыханием пытался отогреть лицо. Постепенно ее щеки порозовели, а руки перестали напоминать застывшие ледышки. Через несколько минут Эвелина вздохнула и приоткрыла глаза. Он увидел, что ее взгляд рассеянно блуждает в пространстве и ни на чем подолгу не задерживается.
«Видать, крепко приложилась затылком, — понял Курт. — Надеюсь, обойдется без последствий».
Он провел ладонью по холодным бедрам Эвелины, чтобы немного согреть их. Близость ее обнаженного тела, прикосновение затвердевших сосков к его груди распаляло в нем дикое желание. Он стиснул зубы и попытался отвлечься:
«Думай о Петрусе! Думай о Петрусе!» — внушал он себе, пытаясь вызвать в памяти морщинистое лицо старика, чтобы хоть как-то снизить нарастающее возбуждение. Помогало это слабо, но Курт надеялся продержаться так до прибытия помощи. Он знал, что спутники разыскивают их, просто, наверное, никак не могут найти подходящее место, чтобы спуститься с отвесных скал. Видок у него и Эвелины, конечно, тот еще, мягко говоря — неприличный! Но плевать на приличия! Сейчас главное — не дать ей замерзнуть!
***
Эвелине снился сон, как будто ее пожирало ледяное пламя, замораживая в жилах кровь и пробирая до самых костей, но что-то большое и теплое охватывало ее, согревало и не давало замерзнуть насмерть. Обнаженной кожей она почувствовала биение чьего-то сердца и приоткрыла глаза. Жесткие волосы касались ее щеки и она поняла, что прижата к мужской груди. Эвелина чуть подняла голову и, как сквозь туман, разглядела шрам на небритом подбородке. Конечно же, это был Курт… как и в остальных снах, которые снились ей почти каждую ночь.
«Это всего лишь сон, а значит, я могу делать, что хочу!» — обрадовалась она.
Эвелина нежно провела рукой по груди любимого. Ей так хотелось этого еще там, на складе, когда она перевязывала ему рану. Он часто снился ей голым по пояс, но никогда еще сон не был таким реалистичным!
Какие у него крепкие мускулы! Как вкусно он пахнет! Как приятно скользить ладонью по коже, пропуская волосы между пальцев! Какой у него твердый пресс!
Боже, какой прекрасный сон!
— Курт, я люблю тебя!
***
Курт сидел, тяжело дыша, в полном ошеломлении от происходящего. Он сжимал в объятиях девушку, которую любил больше жизни, и своими ласками она сводила его с ума. Ее руки и губы жадно скользили по его телу, она целовала его кожу, обводила языком его соски, втягивала их в рот. Ее ладонь потянулась к его ширинке…
— Гринблад, что ты делаешь? — простонал он, но она не ответила, а с довольным урчанием продолжала эту сладкую пытку.
Курт пытался отталкивать Эвелину, отпихивать от себя ее руки, но его тело так жадно отозвалось на ее прикосновения, что у него больше не осталось сил сопротивляться. Он весь пылал, несмотря на окружающий холод. Яйца лопались от напряжения, а член до предела натянул штаны, стремясь вырваться наружу. Курт обезумел от желания, он готов был трахнуть ее прямо здесь, на промерзшей земле. Зарычав как дикий зверь, он схватил Эвелину за плечи, опрокидывая ее на спину. Он крепко сжал ее грудь, а она протяжно застонала и обвила его шею руками. Курт запустил пальцы в ее волосы и запрокинул ей голову, чтобы впиться в ее губы жарким поцелуем…
— Сюда! — раздался голос Васко. — Они здесь!
Резко отпрянув от Эвелины, Курт увидел остальных путешественников, бегущих к ним. Им наконец-то удалось найти подходящее место, чтобы спуститься в ущелье, и теперь они спешили к ним на помощь.
Васко на ходу сорвал с себя меховой плащ, закутал в него Эвелину и подхватил ее на руки. Петрус пожертвовал свою накидку Курту. Путешественники быстро развели огонь и установили палатки. В одной из них Сиора с Альфрой уложили Эвелину на тюфяк и начали растирать ее согревающими мазями.
***
Курт быстро переоделся в сухую одежду и на подкашивающихся ногах отошел подальше от места, где его спутники обустраивали лагерь. Он завернул за скалу, и остановился, привалившись спиной к толстой сосне. Здесь его никто не увидит.
Курт расстегнул штаны, достал член и крепко сжал его. Перед глазами возникла она — гладкое смуглое тело, небольшая грудь с острыми сосками, крутой изгиб талии, переходящей в стройные бедра. Член мгновенно отвердел, чуть подрагивая в его ладони. Он начал водить по нему рукой, вверх-вниз, то обнажая, то скрывая набухшую головку.
Ее руки скользят по груди, пальцы путаются в волосах. Стук сердца отдается в ушах, тяжелое дыхание переходит в стон.
Ее губы целуют шею, зубы прикусывают мочку уха. Голова запрокидывается. Серое небо просвечивает сквозь ажурную крону сосны.
Ее рот играет с соском, ласкает языком, засасывает внутрь. Снежинки падают на лицо, тают в глазах. Движения руки становятся быстрее.
Ее ладонь опускается в пах, пальцы крепко обхватывают ствол.
— О-о-о!
Все мышцы напрягаются, низ живота сводит судорогой, член резко пульсирует и тугая струя горячей спермы бьет в воздух, принося, наконец, долгожданную разрядку его измученному телу.
***
Эвелина с трудом открыла глаза. Затылок раскалывала нестерпимая боль. Она поморщилась, огляделась вокруг и обнаружила, что лежит в палатке, закутанная в теплое одеяло.
Жарко! Эвелина откинула плед.
— О, уже очнулась? — Альфра, сидящая рядом, повернулась к ней.
— Что произошло? Ничего не помню.
— Ты свалилась в реку. Курт вытащил тебя из воды, — ответила натуралистка, и ехидно добавила. — Ну и видок у вас был, когда мы вас нашли!
— В каком смысле? — удивилась Эвелина.
— Да он тебя чуть не… того… — Альфра захихикала. — Лежат такие, голые, обнимаются… А тут мы не вовремя! Похоже, обломали вам все веселье!
— Что, совсем голые? — ужаснулась Эвелина.
— Ну, не совсем. Портки-то он с тебя снять не успел. Но, подоспей бы мы чуть позже…
Эвелина почувствовала, как вспыхнули ее щеки.
Это был не сон!
***
Эвелина сидела, на тюфяке, обхватив руками колени. Было слышно, как снаружи ее спутники сворачивают лагерь. Она не может торчать в палатке вечно. Рано или поздно, ей придется выйти наружу и встретиться с НИМ.
За свое вчерашнее поведение Эвелина была готова провалиться под землю. Она вела себя как последняя потаскуха, терлась об Курта, как течная кошка, бесстыдно его лапала и несла всякий бред. Что он о ней подумал? Боже, какой позор! А остальные? Они, ведь, тоже все видели! Альфра уже почесала свой острый язычок, Сиора тактично промолчала… А Васко с Петрусом? Что подумали они?..