Хрусталь соприкоснулся с мелодичным звоном, и влюбленные пригубили напиток.
В комнате повисло неловкое молчание. Здесь, в Новой Серене, все казалось совсем иным. Несмотря на проведенные вместе часы, наполненные страстными ласками, они почувствовали себя смущенными подростками. Сейчас им как будто бы приходилось все начинать сначала.
— Чувствую себя кретином, — наконец признался Курт.
— Почему? — удивилась Эвелина.
— Я… не знаю, что сказать… — он запнулся. — Ты точно уверена, что я тебе нужен?
Она подняла на него янтарно-зеленые глаза. Они показались ему бесконечно прекрасными.
— Абсолютно! Что за глупые вопросы?
Курт тяжело вздохнул.
— До сих пор не могу поверить, что такая прекрасная леди, как ты, могла заинтересоваться таким, как я.
Эвелина поднялась, обошла вокруг стола и уселась к нему на колени.
— А так?
Курт сделал глубокий вдох, наслаждаясь едва уловимым ароматом полевых цветов, исходившим от ее волос.
— Уже лучше! — он крепко обхватил ее за талию и прижал к себе.
Эвелина нежно погладила любимого по коротко стриженому затылку, чувствуя, как жесткие волоски щекочут ладонь, легко провела пальцем по узкому шраму, и залезла за воротник рубахи, лаская его шею. По спине Курта пробежали мурашки, и он зажмурился от удовольствия. Эвелина отпила немного вина, отставила бокал, прильнула к нему всем телом и обвела его ухо кончиком языка.
Хриплый стон вырвался у него из груди.
— Гринблад, ты сводишь меня с ума!
— А ты — меня!
Он встал со стула, легко подхватывая ее на руки, и понес к кровати. Но когда он положил ее на постель и опустился сверху, ложе вдруг предательски громко заскрипело.
Оба замерли.
— Вот черт! — выругались они хором, и рассмеялись, глядя друг другу в глаза.
Курт с подозрением прищурился.
— Гринблад, когда ты ее успела так расшатать?
— Когда ворочалась бессонными ночами, мечтая о тебе! — парировала Эвелина.
Они, не сговариваясь, вскочили с кровати, схватили толстый матрас и вместе с постельным бельем стащили его на пол.
Когда импровизированное ложе любви было готово, Курт окинул Эвелину оценивающим взглядом.
— Что-то на тебе слишком много одежды!
Эвелина игриво улыбнулась.
— Неужели?
— Ага! — в его голосе послышались нотки желания. — Ну-ка, иди сюда!
Курт притянул ее к себе, ослабил шнуровку ее платья и стащил его через голову. Под ним больше ничего не было.
— Какая же ты красивая! — заворожено прошептал он, жадно пожирая ее глазами.
Она опустилась на перину, полностью обнаженная, а он встал на колени рядом с ней, безотрывно любуясь ее волнующей красотой. В мерцающем отблеске свечей кожа Эвелины отливала бронзой, а бархатные тени мягко подчеркивали ее манящие формы. Она ловила восхищенный взгляд любимого мужчины, чувствуя, как внутри разгорается пламя. Курт даже не дотронулся до нее, а она уже вся дрожала и текла от возбуждения. Ее тело извивалось в томной неге, бесстыдно открывая его взору соблазнительные изгибы.
— Моя! — судорожно выдохнул он, будто сам не веря своим словам.
— Иди ко мне! — простонала она и притянула его к себе за ворот рубахи, не в силах больше терпеть эту сладкую пытку.
Курт страстно прильнул к ее рту, и она ощутила чувственную мягкость его губ, и жесткое прикосновение рассекающего их шрама. Его жгучие возбуждающие поцелуи вызывали мгновенный отклик внизу живота. Эвелина жадно вдыхала горький запах можжевельника, исходящий от его волос. Удовольствие накатывало на нее и жаром разбегалось по телу, сбивая дыхание и вырывая стон из груди.
В четыре руки они стащили с него одежду. Эвелина запрокинула голову, и Курт впился губами в ее шею. Она, задыхаясь от желания, ласкала широкую спину и сильные плечи, ощущая под пальцами крепкие мускулы и грубые рубцы, бороздившие его кожу. Его руки, обветренные, но такие нежные, неудержимо скользили по ее телу. Он покрывал ее всю неистовыми поцелуями. В прошлый раз Курт исколол ее щетиной, но теперь он был гладко выбрит, и Эвелина чувствовала приятную шершавость его подбородка. Его руки и губы пьянили и туманили разум. Они, то едва касались кожи, как крылья бабочки, то становились жадными и требовательными, почти причиняя боль. Эта сладостная мука дразнила ее и сводила с ума, заставляя чувственно изгибаться и дрожать от вожделения.
Перед тем, как войти в нее, он на секунду замер, опершись на руки и пристально глядя ей в глаза. Эвелина застонала, не в силах больше терпеть. Желая поскорее ощутить его в себе, она обхватила его бедра ногами и подалась навстречу, насаживаясь на член. Курт глухо зарычал и глубоко проник в нее. Ее тело заполнила жаркая пульсация, которая разгоралась все ярче и ярче, пока не взорвалась вспышкой ослепительного наслаждения.
Он продолжал двигаться в ней, и когда она вновь была готова достигнуть пика, с его губ сорвался хриплый стон и он, больше не сдерживаясь, позволил мощной волне блаженства вознести их на самый гребень, обрушить вниз и накрыть с головой, сотрясая тела сладкой дрожью, и заставляя в унисон повторять:
— Люблю!
***
За окном занимался рассвет, и восходящее солнце заливало небо нежно-розовым перламутром. Легкий ветерок врывался в распахнутое окно, шевеля занавесками и принося желанную прохладу разгоряченным телам. Любовники, уставшие, но счастливые, в обнимку лежали на матрасе, опираясь на высокие подушки. Эвелина доедала последний пирожок.
— Ну вот, теперь вся постель будет в крошках! — с набитым ртом пробурчала она.
— А кто-то говорил, что не ест по ночам! — ехидно заметил Курт.
— Я же не знала, что ты такой… ненасытный.
— Я? — притворно изумился он. — Это же не я сожрал все пирожки!
— Я не об этом!
— А о чем?
— Сам знаешь, о чем!
— Я же тебя так долго ждал! Вот, наверстываю упущенное!
— И сколько же ты ждал? — Эвелина подняла бровь.
— С тех самых пор, как ты вернулась с учебы!
— Ха! Всего лишь?
— Всего лишь? — переспросил он.
— Вот я, например, люблю тебя с четырнадцати лет!
Курт изумленно уставился на нее.
— Что? Ты это серьезно?
— Вполне!
Он недоверчиво прищурился.
— Да ну, не ври! Ты же, помнится, строила глазки всем юнцам в округе!
— Так я это делала, чтобы ты поревновал! — усмехнулась она. — А ты не ревновал — чурбан бесчувственный!
— Так ты же была соплей малолетней! Я ж не извращенец какой!
Ее брови взметнулись вверх.
— Что?! «Соплей малолетней»? Ах ты, старый хрыч! — Эвелина возмущенно стукнула Курта кулачком по груди.
Он жадно притянул ее к себе.
— Иди сюда, моя малолеточка!
***
После полудня, немного отоспавшись после бурной ночи, Курт и Эвелина отправились в казармы Монетной Стражи. Они решили не откладывать дело в долгий ящик и расторгнуть контракт наемника для того, чтобы уберечь его от наказания, если их связь раскроется. Зиглинда конечно, прикрыла бы его, но недоброжелатели могли сообщить высшему начальству на материк, и тогда дело грозило бы закончится трибуналом.
Они вошли в кабинет генерала. Эвелина села на стул, положив ногу на ногу, а Курт встал рядом, по обыкновению скрестив руки на груди.
Женщина оторвалась от бумаг и с любопытством посмотрела на них.
— Чем могу быть полезна?
— Я хочу расторгнуть контракт Курта, — Эвелина сразу перешла к делу.
— В чем дело? — насмешливо спросила Зиглинда. — Он плохо выполнял свои обязанности?
— Наоборот, даже слишком хорошо! — парировала Эвелина.
Обе взглянули друг другу в глаза и неожиданно рассмеялись.
— Может, мне выйти за дверь, чтобы вы могли поделиться маленькими грязными секретами? — пробурчал Курт.
Зиглинда подошла к шкафу и извлекла оттуда толстую папку.
— Ты уже подумал, что будешь делать дальше?
Курт думал об этом. После расторжения договора он собирался вновь принять на себя обязанности капитана стражи. Но к несчастью, тогда он не смог бы видеться с Эвелиной так часто, как ему бы хотелось. Ему не нравилась эта мысль, но он не собирался сидеть на ее шее. Одно дело — брать деньги с нанимательницы, а совсем другое — с любимой женщины!