— Смотри на меня, шлюха!
Эвелина лежала на своих связанных руках. Они затекли и нещадно болели. «Он убьет меня. Изнасилует, а потом убьет!»
Инквизитор медленно провел рукой по ее животу и больно сдавил его пятерней. Ребенок, как будто почувствовал опасность, и толкнул ее изнутри.
— От кого ты понесла своего выблядка, потаскуха? От демона?
Маньяк спустил штаны и поднес свой тошнотворный отросток к ее лицу.
— Нравится он тебе? Нравится? Ты такое любишь, я знаю! Поцелуй его!
Эвелина с омерзением отвернулась. Он со всего размаху дал ей пощечину.
— Целуй, тварь!
Он грубо дернул ее за волосы, заставив повернуть голову.
— Соси, шлюха! Ты же сосешь своим прихвостням, и тебе это нравится! Давай, покажи, как ты умеешь!
— Лучше убей! — сквозь зубы процедила она.
— Убью, сука, не переживай! Но сначала я тебя трахну! Ты же этого хочешь, тварь? Считай, что ты победила!
— Ты сошел с ума!
— Нет, это ты меня одурманила, проклятая демоница!
Алоизиус навалился сверху, раздвинув ей ноги, и грубо вошел в нее, причиняя резкую боль. Эвелина лежала неподвижно, глядя в потолок, а ребенок бешено толкался в ее животе. Она уже попрощалась с жизнью, и лишь надеялась, что он убьет ее быстро.
Через пару минут урод захрипел, задергался в конвульсиях и обмяк. Он какое-то время лежал на ней неподвижно, уткнувшись ей в шею, так, что она чувствовала его зловонное дыхание на своем лице. Затем резко отпрянул и с ужасом взглянул на нее.
— Озаренный, что же я натворил! Я нарушил обет! Гореть мне теперь в аду! — инквизитор неистово забормотал молитву, выбежал за дверь, закрыв ее на замок, и помчался вверх по лестнице.
***
В своей комнате Алоизиус яростно стегал себя по плечам и спине той самой плетью, которой только что истязал демоницу, и молил Создателя о пощаде. Эта ведьма победила его слабую плоть, заставив нарушить целибат, но она не сломила его дух. Он уничтожит дьявольское отродье, принесет ее в жертву Озаренному, и он, в своей величайшей милости, дарует ему прощение.
— Но сначала я вырежу выблядка из ее брюха! — пробормотал безумец и, схватив огромный нож, направился к выходу.
Но едва он приоткрыл дверь, как мощный удар отшвырнул его к противоположной стене. Алоизиус упал на спину и, подняв голову, увидел белоглазого дьявола и отца Петруса за его спиной. Приспешник ведьмы стремительно подошел к инквизитору и наступил каблуком на его горло.
— Где она?
— Изыди, демон! Я ничего тебе не скажу! — прохрипел тот. Давление усилилось и Алоизиус услышал, как хрустнул его кадык. — Петрус, помоги мне! Ты что, не видишь, он одержим! Он убьет меня!
— Я думаю, тебе лучше сказать правду, брат мой! — отозвался старик. — Это ты похитил леди де Сарде?
— Ты тоже во власти демонов, Петрус? Они овладели тобой! Покайся, и Озаренный помилует тебя!
Глаза Курта сверкнули яростью, а лицо исказилось бешенством. Если бы Петрус не оттащил его, он раздавил бы инквизитору гортань.
— Курт, думаю, мы ничего от него не добьемся. Давай, лучше, обыщем дом! А его пока свяжем.
Мужчины связали Алоизиуса по рукам и ногам найденной тут же веревкой. Петрус подобрал с пола ключи от подвала. Курт повернулся к инквизитору и, сверля его ледяным взглядом, угрожающе процедил:
— Если ты ее хоть пальцем тронул… молись тварь!
***
Эвелина услышала скрежет открываемой двери и звуки шагов. Ее сердце замерло от ужаса. Что это чудовище сделает с ней на этот раз? Теперь ей точно конец! Она забилась в дальний угол камеры и сжалась в комочек… Решетка распахнулась, и в тусклом свете фонаря она вдруг разглядела любимое лицо. Эвелина не поверила своим глазам… Курт! Он пришел, чтобы спасти ее!
Трясущимися руками Курт отпер решетку, ворвался в камеру и рухнул рядом с женой на колени.
— Гринблад! — его голос прерывался от волнения. — Ты цела?
Он крепко обнял ее. Эвелина уткнулась в его плечо, не в силах вымолвить ни слова, и только слезы градом катились по щекам.
— Что этот урод сделал с тобой?
Курт отстранился от жены и внимательно осмотрел ее. Разорванная одежда почти не скрывала ее наготу. Лицо покрывали синяки и ссадины, а тело — вздувшиеся красные полосы. Его сердце судорожно сжалось, а зубы стиснулись до хруста в челюстях.
Снова этот запах! Запах, который двадцать лет преследовал его в ночных кошмарах. Запах гнилой соломы, крови и ржавчины. Решетчатая дверь, тесная камера, багровые рубцы от плети. Все как тогда. История повторилась. На этот раз с ней. С его любимой девочкой. С его женой, носящей под сердцем его дитя. С той, за которую он не раздумывая отдал бы свою жизнь. Она испытала ту боль, тот страх, тот ужас, что когда-то довелось пережить ему. Эта мразь, эта падаль хотела сломать этот нежный цветок, растоптать, уничтожить из-за какой-то своей кошмарной прихоти. Этой твари нет места на земле!
— Я убью его! — взревел Курт и кинулся вверх по лестнице.
Петрус открыл, было, рот, чтобы остановить его, но понял, что это бессмысленно, и принялся развязывать Эвелине руки.
***
Инквизитор подобрал нож, валявшийся на полу, и с его помощью разрезал путы. Он собрался, было, сбежать, как вдруг дверь распахнулась с оглушительным грохотом, и на пороге возник дьявол. Взглянув в его побелевшие от ярости глаза, Алоизиус понял, что сейчас его будут убивать. Он крепко сжал кинжал и бросился на Курта, но тот даже не заметил оружие в его руке. Одним ударом он вмял инквизитору нос в череп и выбил половину зубов. Алоизиус отлетел к противоположной стене, кровь залила его лицо. Кованый сапог опустился на его грудь, ломая ребра. Затем еще и еще — сминая в кашу живот и гениталии. Дикая боль пронзила все тело, но инквизитор не смог даже набрать достаточно воздуха в легкие, чтобы закричать. Кровь текла в его глотку, а сломанные ребра не давали вдохнуть…
Когда Алоизиус превратился в окровавленный мешок, набитый обломками костей, Курт схватил его за шиворот и сунул головой в горящий камин. Тут у инквизитора прорезался голос и он завизжал пронзительно, оглушительно, как недобитая свинья. Он ощущал, как огонь пожирает его лицо, как трескается кожа, как вскипают и лопаются глазные яблоки. Невыносимая боль заполнила все его тело и ослепительно взорвалась в мозгу.
И тут инквизитор, наконец, понял, что испытали люди, которых он замучил и сжег на костре…
***
Петрус развязал Эвелине руки и помог ей подняться. На лестнице раздались шаги, это вернулся Курт. Его трясло, костяшки пальцев были разбиты, а одежда забрызгана кровью. Он подошел к Эвелине, пошатываясь, словно пьяный, и крепко обнял ее, гладя по волосам и спине. Она обхватила его руками и уткнулась носом в его плечо. Ребенок в ее животе как будто почувствовал присутствие отца и затих, успокоился.
— Курт, отвези ее домой! Я позабочусь обо всем, — промолвил Петрус.
— Что ты имеешь в виду? — глухо спросил Курт.
— Нужно уничтожить улики. Думаю, небольшой пожар тут не повредит!
— Хорошо. Спасибо тебе, Петрус!
— Ну что ты, она же мне как родная дочь! — ответил старик. — Возьми мой плащ, от ее одежды остались одни лохмотья!
Курт закутал жену в накидку, подхватил на руки и вышел из дома. Он усадил ее на Карася, а сам сел позади.
— Сможешь за меня держаться? — спросил он ее.
— Да, — Эвелина крепко обхватила мужа, прижавшись к нему всем телом.
Они медленно поехали в сторону города.
«Когда-то я мечтала прокатиться с ним на одном коне… — с горечью подумала она. — Догадался ли он, что этот урод меня изнасиловал?»
Тебя касался другой, другой был в тебе. Он осквернил тебя! Ты больше не чиста перед мужем! Теперь Курт тебя возненавидит! Мужчины не прощают измен. Это у них в крови, на уровне инстинктов!
«Но, я ни в чем не виновата…»
Нет, ты виновата! Не ищи себе оправданий! Зачем ты сдалась? Надо было бороться до конца! Даже если бы он и убил тебя — честь дороже жизни!
«Может Курт еще ни о чем не догадался? И я смогу скрыть свой позор?..»
Грязная маленькая шлюшка! Ты недостойна его! Ты должна ему рассказать. Пускай он решает, нужна ли ты ему после этого!