Забежал перед отъездом в мореходку и Колька. Он молча остановился передо мной.
- Уезжаешь? - чуть слышно спросил я, с трудом приподняв голову.
- Угу, - ответил Колька и замолк.
После этого мы долго смотрели друг на друга и оба молчали. Говорить было не о чем.
Я уже знал все подробности того вечера. Меня, потерявшего сознание от боли, оттащил с дороги Колька. На мое счастье мимо проезжал наш сельчанин Федор, живущий по соседству со мной. Увидев знакомых парней, он остановил свой "Москвич", загрузил меня с Колькой и доставил в больницу. Удар волчьих клыков надежно встретила грудная клетка, поэтому и обошлось все только двумя ребрами да обширной рваной раной. Если бы волк прыгнул чуть повыше и полоснул по горлу, то все было бы кончено прямо там, на дороге.
Через неделю, когда состояние мое стало заметно улучшаться, зашел председатель.
- Ну, воин, как живешь-дышишь? - спросил он и, видя, что я пытаюсь сесть, поспешно добавил. - Лежи, лежи.
- Да я ничего, Петр Иванович, я на поправку пошел, - вновь приняв горизонтальное положение, ответил я. Санитарка, стоявшая рядом с председателем, согласно закивала.
- Поймали его, Петр Иванович? - с надеждой спросил я.
- Нет, - сокрушенно вздохнул он. - Наши охотники все поля цепочкой прочесали, а уж тот лесок раз пять досконально проверили, - пусто. А собаки волка чуяли лишь от первых елок до дороги - больше нигде следа нет! Непонятно, откуда такой волчина взялся и куда потом девался. Волков то в наших местах почитай что с самой войны не видывали.
Постояв еще немного Петр Иванович попрощался и вышел из палаты. Но, когда он проходил мимо окон моей палаты, я снова услышал его голос. Председатель разговаривал с кем-то невидимым мне:
-... Да нет, не следы. Самое странное, что волк посреди бела дня на дорогу вышел и на человека напал, а затем не потащил добычу за собой, а бросил и скрылся.
- Так может испугался волк? - уже издалека донесся голос механизатора с МТС дяди Васи.
- Напасть не испугался, а тащить испугался, так что ли? Нет, не может быть такого. Вот, что странно. Не волчьи это повадки.
Глава вторая. Первые дни.
Серое, сумрачное небо и мелкий противный дождь, мокрые крыши и грязь, в неимоверных количествах налипшая на мои ботинки, - вот и все, что запомнилось мне в то прощальное утро, когда я покидал село. Мать проводила меня до автобуса и побежала на работу - картошку теперь убирали в любую погоду. А я, оказавшись не в очень уютном, зато сухом салоне автобуса, прильнул к окну, за которым раскинулась картина, видимая мною сотни, тысячи раз.
Невысокие одноэтажные дома, за исключением промтоварного магазина, имевшего на этаж больше, да дом культуры на взгорке, где каждую среду показывали кино, а по пятницам мигали огни дискотеки. А дальше только поля. Поля, уходившие в бесконечность. Унылые поля под хмурым осенним небом.
Автобус тряхнуло, и дома за окном медленно поехали, оставаясь позади. Водитель зорко смотрел вперед, опасаясь грязных луж. Забрызганный глиной "ПАЗ", переваливаясь с боку на бок, неуверенно продвигался по размокшей дороге, вполне надежной в сухую погоду.
Появилась ноющая боль, но не в месте укуса, а глубже - казалось, что больше мне сюда не вернуться. А автобус тем временем выбрался на уже знакомую вам шоссейку и помчался в направлении города.
Промелькнул и исчез тот самый лесок, из которого напал на меня огромный и непонятный волк. Темные ели теперь не казались могучими и таинственными, а выглядели на фоне пасмурного неба убого и жалко.
Дождь усилился. На лобовых стеклах усердно прыгали "дворники", а по моему окну прокатывались грязные дождевые волны, косо стекавшие в левый угол, пропадая затем в неизвестности. За окном сразу все стало неясным и расплывчатым, и я углубился в собственные мысли.
Из-за волчары я две недели провалялся в больнице и поэтому безнадежно опоздал в колхоз, куда должен был поехать со своей, пока еще неизвестной группой на уборку картофеля. Я отправил справку в училище, указав причину неявки в прилагаемой к справке заяве, и с чистой совестью отдыхал еще четыре дня дома, ожидая понедельника - начала занятий. Но я решил пропустить первые часы и зайти в канцелярию училища - узнать что и как.
Автобус тормознул и замер. Смотри-ка, уже приехали. Народ поднимался со своих мест и выходил из автобуса на сырую площадь городского автовокзала, изобилующую бегущими ручьями и объемистыми лужами.
Я поспешил покинуть салон автобуса, прихватив свой небольшой чемодан, в котором лежали две пары носков, вполне приличные джинсы, подаренные двоюродной теткой, теплый вязанный свитер из грубой серой шерсти, да разные мелочи вроде тетрадки, ручки и зубной щетки.
Дождь здесь уже закончился. Мои ботинки поднимали веера брызг из окрестных луж. Серые, хлопчатобумажные штаны, имевшие довольно потрепанный вид, в автобусе почти высохли и только по швам еще немного холодили ноги. А на синей болоньевой куртке вообще не было заметно никаких следов от утренней непогоды.
Угрюмое серое небо неприветливо нависало над высокими пятиэтажными домами. Мимо проносился поток машин. В редкие секунды, когда желтый цвет светофора преграждал дорогу на все четыре стороны, чуть слышно доносился шорох влажной листвы деревьев, которые ровной линией были высажены вдоль улицы. То и дело мимо лица пролетал желтый, либо красный лист и уносился в даль.
Я плохо еще разбирался в автобусных маршрутах и поэтому решил пройтись пешком. Было часов десять утра - своего будильника у меня пока не было, а спрашивать у прохожих я стеснялся. Но дорогу к училищу я уже знал и уверенно шагал в нужном направлении, хотя раза два чуть было не забыл свернуть куда надо.
Вот, наконец, я у цели. Завернув во двор и пройдя старую двухэтажку, я очутился на территории училища. Слева было новое здание мастерских с огромными стеклянными окнами, надежно закрытыми решеткой от попадания случайных мячей из раскинувшегося рядом спортгородка. Прямо передо мной высилось трехэтажное здание учебного корпуса, простоявшее здесь не один десяток лет.
Взойдя по ступенькам крыльца и оказавшись под защитой каменного козырька, крепившегося на мощных стальных трубах, я рванул на себя тяжелую дверь, выделявшуюся темным пятном на желтом фоне стены.