Предел выдержки есть даже у крутых парней. При виде волка с окровавленной пастью, который находился в нескольких шагах от них и явно готовился напасть снова, ребята бросились врассыпную. Я не стал их преследовать — я выиграл. Рядом со мной лежал мертвый стрелок, напоминавший в темноте груду старого тряпья, а на перекрестке дорожек, вдали, затерялся еще один мертвец. Черт побери, все произошло так стремительно, что я даже не успел рассмотреть их, когда они были еще живыми. Я молча стоял, оглядывая место боя, затем набрал в пасть жгучего и противного снега, выгнал из нее возбуждающий запах крови, подхватил клыками свою одежду и в быстром темпе понесся к своей общаге…
… На следующий день меня вновь не было на занятиях. Отоспавшись, я сидел в «412» штопал штаны и заклеивал порванную куртку, а вечером меня навестил Кирпич.
— Слышь, Сверчок, — добродушно начал он, — чего тебе одному. Давай к нам. У нас такая мафия, и ты там лишним не будешь, тем более всегда при деньгах.
— Нет, — замотал я головой, — Я уж как-нибудь сам по себе. Так спокойнее.
— Ну как знаешь, — кивнул Кирпич, — дело твое. Договор в силе, а если надумаешь, скажи.
Дверь за ним закрылась. Я стоял, вглядываясь в темноту за окном. Еще в декабре такое предложение вознесло бы меня на верх блаженства, но сейчас мне необходимо уже что-то другое.
Возвращаясь с занятий, я вновь и вновь размышлял над вчерашним разговором. Вот он, путь из одиночества, вот он. Но только какой-то не тот. И, наверное, поэтому я не свернул туда. Пусть мои клыки служат лишь для меня. Но этот разговор означал… Он означал, что Федя с его ребятами отступился, предоставив меня самому себе. Ведь это была Победа!!! Иначе Кирпич и не сунулся бы ко мне. Я ни на секунду не сомневался, что Федя вышел на меня через него, и теперь сработала обратная связь.
Противоречивые мысли мелькали у меня в голове в последнее время. С одной стороны дорого бы я дал, чтобы в одно прекрасное утро проснуться самым обычным пацаном. С другой стороны…
С другой стороны я уже не мог сжаться как пружина и занять свое место в иерархии быков и старшаков. Этот путь тоже был отрезан. Может быть это случилось потому, что с помощью огромного волка я сумел подняться над проблемами маленького пацана, мечтающего только о том, чтобы сгонять на видак и увернуться от старшаков. Горизонт стал шире, но что мне было делать с открывшейся панорамой.
И все же у меня было отличное настроение. Солнце светило по весеннему, огромные сосульки свисали с крыш, отовсюду капало. Снег под ногами был уже не чисто-белым и плотным, а рыхлым и водянистым. У стены дома даже отпечатались следы чьих-то огромных сапог, грязные и глиняные. Зима уходила, и я был рад этому.
На афише видеосалона Дома Культуры имени Орджоникидзе наклонными синими буквами значилось: "Серебряная пуля". Ниже более мелкими коричневыми буквами было дописано: "По роману С. Кинга «Оборотень». Начало в 18.00."
"Надо сходить", — подумал я, запуская руку в карман. Денег теперь хватало, и я уже не считал каждую копейку, хотя тратил их очень экономно. Но мне уже не суждено было посмотреть этот фильм.
"Тебе письмо", — кивнул в сторону стола Леха, закрывая за собой дверь. Они с Паханом снова исчезали из общаги. Андрей, как всегда, отсутствовал. Хлопнула дверь, и я оказался в совершенно пустой комнате.
Письмо действительно лежало на столе. Почерк был явно не материн крупный и уверенный. Обратный адрес отсутствовал. "Блондиночка написала", ухнуло куда-то в глубину мое сердце. Я торопливо распечатал конверт и вытащил оттуда… обложку детского журнала «Колобок». Я недоуменно рассматривал картинку, как вдруг руки мои дрогнули.
Вместо одной из букв «О», там, где всегда рисовалось изображение румяного колобка, было нечто. Желтый ровный круг, на котором находились два черных овальных глаза, вытянутых вертикально, и длинный улыбающийся рот, тянувшийся почти у края окружности. Я потрогал пальцем границу этого круга и обнаружил, что он наклеен поверх обложки. Для миллионов непосвященных такая картинка выглядела бы лишь глупой шуткой и не более. Но я знал, что это такое.
Это был знак оборотня.
Часть вторая
Глава двенадцатая. Тяжкие раздумья
Я положил листок на стол, взобрался на свою койку и уставился в серый, потрескавшийся потолок. Поток мыслей охватил меня, закрутил и понес.
Прежде всего с грустью приходилось оставить мысль о том, что я первый и единственный оборотень в Союзе (теперь уже суверенных государств). Вот уж нет, далеко не первый и, конечно же, не единственный. Это стало предельно ясно.
Судя по всему, где-то неподалеку находились оборотни постарше и поумнее, чем я. Чутье мне подсказывало, что это не шутка. Никто, кроме своих, не понял бы истинный смысл этого кружка, хоть он и присутствовал в первой серии «Воя». Только оборотни знали этот символ — "знак свидания" или "знак скорой встречи".
Откуда я знал это сам? Я почувствовал, едва увидел его. Любой шутник, прознавший о моей сущности, ограничился бы запиской или изображением волчьей морды на фоне луны, но понять смысл улыбающейся рожицы было выше его сил. Что такое оборотень в глазах "среднестатистического гражданина" или "рядового члена общества"? Это исключительно монстр, обретающий волчий облик в полнолуние и пожирающий людей. Причем большинство и вовсе не верит в их существование, как не верил и я в свое время.
Но знак оборотня указывал на встречу. С кем? Кто те, назначившие мне свидание? Место встречи тоже выберут они. От меня теперь ничего не зависит.
Много их или мало? Может всего горстка, а может полчища оборотней уже заполонили города и живут пока тихой двойной жизнью. Был бы я человеком страшные картины теснились бы в моей голове, жуткие перспективы захвата мира оборотнями. Но я был сам одним из них, тех, кто искал со мной встречи. И поэтому мой взгляд лежал с другой стороны. Я не собирался завоевывать беспредельную власть, но и не хотел умирать.
Уютный маленький особнячок, который я заботливо выстроил в углу бесконечной неизвестности моего нового мира, рухнул под напором нашествия извне, похоронив все мечты о тихом и спокойном существовании. Неизвестность вновь окружала меня, и негде было укрыться от наступившей вдруг темноты. Слишком уж я был спокоен до этого, слишком уверился в своей уникальности и недоступности. Но я оказался не одинок в этом мире. Мало того, меня не хотели оставить в покое, а навязчиво напоминали о своем существовании. Мне предстояло сделать еще несколько шагов вперед, окончательно оторвавшись от надежной стены, но хорошо это или плохо для меня закончится, я не знал…
… Майор Колбин спокойно сидел за столом, Соколов нервно ходил по кабинету, Бахарев бегал по делу все тех же грабежей, которые уже становились глухими, да по поводу двух крупных краж, заботливо навешанных на их специфический отдел неумолимым начальством. Кражи, впрочем, тоже оказались вполне безнадежными.
— Что дальше, товарищ майор, — нетерпеливо спросил Соколов, наблюдая как Колбин заботливо стряхивает пепел с сигареты в изящную пепельницу из красного стекла.
Колбин затянулся, выпустил струю дыма и продолжил рассказ об оперативке, проведенной утром начальником ОВД:
— После этого он говорит, что банды в городе совсем распоясались. Корнеев, не тот, лысый, а который расследует вооруженные налеты, сразу поинтересовался, в чем это выражается. Тогда он говорит, вчера из Атищенского района сводка пришла — ночью возле детского сада стрельба была. Два трупа, один АКСУ, куча макаровских и АКСУшных гильз. Корнеев сразу приуныл, смекнул видно, что явно не его ребятки там поработали. Скорее всего сведение счетов.