Не все приживались. Некоторым надоедало все свободное время тратить на куплю-продажу, не всем везло, и после двух-трех неудачных попыток они отсеивались. Это в основном были новички. И все же число втянувшихся в коммерцию росло. Дорога была разбита на участки, соблюдение границ которых строго контролировалось, а нарушения жестоко пресекались. Колька забил себе самый прибыльный участок. Лучший знаток дороги — он вычислил место, где чаще всего останавливались солидные фирменные автобусы. Теперь он ходил на дело не один, а брал одного-двух помощников, которые тащили за него сумку и голосовали проезжавшим иномаркам с соответствующими номерами. Звал он и меня.
Я, честно говоря, торговлей не интересовался, надеялся, что вырасту, выучусь и обеспечу себя всем, чему Колян посвящает любую свободную минуту. На шоссейку я ходил с ним всего два раза до этого.
Первый раз заработали всего по три доллара на душу, а во второй раз не повезло совсем. Несмотря на все наши старания ни одна машина возле нас не тормознула. Но хуже всего было то, что автобусы, на которые так надеялся Колька, молнией проносились мимо, одаривая нас бензиновыми выхлопами. Колька ругался и махал им вслед кулаком, а на обратном пути злился на меня, говоря, что это я накликал порчу, и божился, что больше меня с собой не возьмет ни разу.
Под конец лета Колька вдруг забросил коммерцию и окунулся в нормальную сельскую жизнь. Тем более, что в дни августовского путча иностранцы как сквозь землю провалились. Но перед самым отъездом загорелось ему сходить в последний раз — попытать счастья. А был это самый разгар работ — все в поле. И Кольке пришлось упрашивать меня.
Особых трудов это не составило, так как я совершенно не представлял каким образом убить время в оставшиеся до отъезда дни. Все мысли мои были уже в городе, и я был вообще-то не прочь приехать туда не с пустыми руками.
Вот поэтому мы и шли теперь по пыльной дороге на заветное Колькино место, расположенное у небольшого леска, со всех сторон которого на многие километры раскинулись поля. Еще две недели назад зеленые, они теперь стали золотыми. И этот контраст — залитое солнцем желтое море, по которому ходили невысокие волны, и небо, голубизну которого не омрачало ни облачка — создавал неповторимое ощущение какого-то праздника. И я нисколько не жалел, что Колька вытащил меня в это небольшое путешествие — нескоро придется мне вновь пройтись по этой пыльной дороге.
А дорога щедро рассыпала пыль, взбиваемую нашими ногами. Я давно подвернул свои штаны, а Колькины варенки поменяли исконный сине-голубой цвет на грязно-серый.
— Не жалко? — я кивнул головой в направлении варенок.
— Жалко у пчелки, — огрызнулся Колька и посмотрел на свою обновку. — А, плевать. Новые куплю.
Я с сомнением покачал головой, и в этот момент на нас упали тени высоких елей того самого леска, где располагалось Колькино доходное место. Солнце то скрывалось за верхушками немолодых уже елей, то вновь выглядывало в просветы и осыпало нас своими жаркими лучами. Мы пришли.
Колька поправил завязанную узлом на животе рубаху и, выйдя на обочину, стал зорко всматриваться вдаль. Я осторожно поставил сумку с товаром на землю и присоединился к нему. Здесь совсем не было жарко. То и дело откуда ни возьмись возникал прохладный ветерок, приятно касавшийся наших разгоряченных тел. Кое-где солнечным лучам удавалось прорваться сквозь густую поросль мягкими световыми линиями света и тени. Место и впрямь было замечательным.
Торговля наша шла тоже неплохо. Не прошло и часа, как в результате нашего усиленного голосования возле нас мягко остановилась «Тойота-королла» вишневого цвета. Из нее вылез полный мужик с надутыми щеками и вопросительно уставился на нас, догадавшись, что мы вовсе не путешественники автостопом.
Колька мгновенно разложил перед ним образцы товаров и стал всячески их расхваливать на языке, состоящем из смеси английского с нижегородским. Иностранец вытащил несколько купюр, незнакомых ни мне, ни даже Кольке. Брать незнакомые деньги Колька остерегался после того, как два негра сунули ему в уплату две бумажки, которые привлекли его большим количеством нулей. Их отказались брать во всех без исключения кооперативных киосках. Колька так и не узнал, какой страной была выпущена такая неблагонадежная валюта, и требовал теперь в уплату только доллары, в крайнем случае соглашаясь на бундесмарки.
Иностранец, видимо, понял его и вытащил пачку, в которой преобладали уже знакомые мне «зеленые», припасенные, скорее всего для разных мелких расходов. Оба они стали ожесточенно торговаться, а я стоял в стороне и учился.