… Отлежавшись я встал и, прихрамывая, выбрался на дорогу. Позади меня темнела бесформенная груда металла — все, что осталось от машины. Я отнял еще три жизни, не желая этого. "Имел ли я право жить теперь сам?" — спросите вы. Не буду отвечать, не эти вопросы волновали меня сейчас больше всего. Мокрая шерсть уже не спасала от холода. Ветер спокойно раздвигал ее, беспрепятственно добираясь до кожи. Я дрожал, пронизываемый мерзкими холодными волнами, все сильнее и не заметил сам, как снова стал человеком.
Черт побери, я был с ног до головы забрызган холодной противной грязью. Повязка на руке отсутствовала, и рана снова кровоточила. Больной зуб опять напомнил о себе. Да, так паршиво я уже давно себя не чувствовал.
Развязав узел, я оторвал оставшийся рукав от рубашки и, пересилив дергающую боль, перевязал руку. Остатками ткани я вытер себя от грязи. Вдруг я почему-то вообразил, что где-то обронил один ботинок, и быстро распотрошил комок одежды. Но нет, оба ботинка оказались на месте. Я немного успокоился и оделся в мокрую, тоже забрызганную комьями глины одежду. Впереди у горизонта маячили огни большого города. Пытаясь не обращать внимание на боль в руке и вновь занывшие зубы, я шел к намеченной цели, минимумом которой было добраться до Питера, огни которого так заманчиво сверкали вдали…
… Федя очнулся от холода и обнаружил, что лежит в каком-то странном сооружении и еще более странной позе, когда ноги находились где-то вверху, а на лице лежала грязная промасленная тряпка. Постепенно он вспомнил все происшедшее и выбрался на бесконечно раскисшее под дождем поле через разбитое окно, вынув предварительно все осколки, еще оставшиеся там. Первого же взгляда на смятые тела Геника и Хенселя было достаточно, чтобы понять: помощь им уже не понадобится. Оборотень вновь победил. Отчаяние и дикая злоба переполняла Федю. Но он знал, что будет теперь делать, он это отлично знал.
Брезгливо морщась, Федя вытащил из кармана Геника коробочку с серебряными пулями, а из багажника дипломат, в котором находился АКСУ. Сверчок не уйдет, ему никуда не деться. Кинув коробку в дипломат, Федя поднял молнию куртки до самого верха, застегнулся на все кнопки и зашагал туда, где серое небо было уже чуть светлее основной массы.
Федю ждали приключения в Санкт-Петербурге…
… Несколько минут спустя на шоссе вблизи покореженной машины остановилась черная «Волга». Двое вышедших из нее мужчин в строгих деловых костюмах внимательно осмотрели все вокруг, затем снова уселись в уютный салон. В доме хозяина заверещал вызов радиотелефона.
— Взяли машину. Преследование волками не имеет смысла — идет дождь. Направление выбрали верно, — услышал хозяин из трубки.
— Нашли след? — спросил он.
— Ваш подопечный начинает убирать свидетелей. Мало ему наших двоих, так он еще за людей принялся.
— Сколько жмуриков? — коротко спросил хозяин.
— Пока два. Третий еще не дошел до нужного состояния и шагает сейчас прямиком к Ленинграду… тьфу ты, к Санкт-Петербургу. Остановить его?
— Не надо. Он еще может нам пригодиться. Сейчас все средства хороши. Я даже подключил к этому делу милицию. Надеюсь, вас парень не расколет так быстро, как тех двоих.
В трубке раздался щелчок, и связь прервалась…
… Минутой спустя черная «Волга» пронеслась мимо Феди, не обращая никакого внимания на его энергичные размахивания руками. Федя так и не узнал никогда, как ему повезло, что эта «Волга» не остановилась рядом с ним, а стрелой умчалась к городу на Неве, куда теперь перемещался центр действий этой истории.
Глава восемнадцатая. Меж двух огней
Вновь дома высились по обеим сторонам моего пути. Высоченные коробки двенадцати- и шестнадцатиэтажных домов, тянувшихся до бесконечности. Прямая линия дороги вела меня вперед по району новостроек. Вновь я очутился в городе, но не в городке областного центра. Это был огромный по величине город Санкт-Петербург.
Таким образом, первая часть моей "программы максимум" достигла финала: я добрался до Питера. Это событие означало, что путь уже начат, и отступать с него было бы предательством по отношению к самому себе.