Местонахождение финской границы так и оставалось для меня загадкой, ведь не будешь же об этом спрашивать у прохожих. Но существовал Финляндский вокзал. Из курса истории я отлично помнил, что именно на этот вокзал приехал из Финляндии Ленин. Значит, если шагать от вокзала вдоль железнодорожной линии, то пути прямиком приведут меня к границе. Лучшего варианта можно было и не придумывать. Улыбаясь своей догадливости, я быстро шел, то и дело поворачивая с одной улицы на другую. Я даже немного устал, и поэтому мысли мои приняли другой оборот. Я решил отложить свой поход до завтра, а сейчас позаботиться о ночлеге.
Сначала я решил опять податься в районы новостроек, но передумал. У меня еще побаливал зуб, и мне не хотелось его тревожить при обращении в волка, а спать в человеческом образе на бетонном полу, пусть даже при наличии двух курток, я не мог. И жестко, и холодно — все равно не уснул бы. Кроме того, не хотелось опять тащиться в такую даль. Поэтому я решил вечером побродить по центру города, а заночевать на Московском вокзале, где к тому же у меня хранился весь продовольственный запас.
Часам к семи вечера у меня уже слипались глаза. Я стоял в огромном центральном зале Московского вокзала и намеревался пройти в следующий, чтобы найти себе какое-нибудь местечко. Как вдруг незнакомое волнение зашевелилось во мне, поднялось, выросло. Если бы я умел чувствовать взгляды, то с чистой совестью написал бы: "Я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд". Но я твердо знал: если даже десяток человек уставятся мне в спину, я спокойно продолжу свой путь, не обращая внимания на «энергию», устремленную на меня. Нет, здесь действительно возникло нечто особенное. Во мне соединились чувство опасности и какое-то новое, совсем незнакомое чувство.
Я резко повернулся и обнаружил, что за мной внимательно наблюдает красивый двадцатипятилетний мужик в ярком спортивном костюме. С первого взгляда я с ужасом понял, что это не человек. Мне с горечью вспомнились слова хозяина о том, что придет время, и я сам смогу выделить своих из толпы. Время, как видно, уже пришло, но своим я еще не стал. Да и вряд ли теперь стану. Поэтому необходимо было как можно скорее уносить отсюда ноги.
Усталость, ноющая боль в руке, нелегкий путь: все это вдруг разом надавило на мои плечи, и я снова стал терять контроль над собой. Однако я не растерялся — выцепляю продукты и ходу отсюда! Я выгреб из кармана всю мелочь. Рубль на вход в зал камер хранения нашелся, но ни одной пятнадцатикопеечной монеты не оказалось. Мужик не делал попыток приблизиться ко мне или привлечь мое внимание, а стал пристально осматривать зал, выискивая кого-то в толпе. Очевидно, он был здесь не один. Тогда они легко могли скрутить меня и увезти куда угодно. Не следовало также забывать и об особых ножах, один из которых оставил памятную отметину на моей руке.
Я заметался по залу. Надо было во что бы то ни стало раздобыть пятнадцатикопеечную монету и как можно скорее. Я кинулся к сувенирному киоску — он был закрыт. Секундой спустя я стоял в закутке, где очаровательная девушка торговала кооперативными товарами.
— Разменяйте, пожалуйста, чтобы было пятнадцать копеек, — попросил я ее, протягивая гривенник и двадцатикопеечную монету.
— Мелочи не держим, — презрительно процедила красавица и отвернулась. Я ее больше не интересовал.
Я не стал терять времени и побежал к стойке, где пятидесятилетняя полная продавщица возилась с булочками и соком. Я пристроился к небольшой (человека четыре) очереди и с опаской оглядел зал. Так и есть, их было уже двое. Они разыскивали меня взглядами, а очередь двигалась нестерпимо медленно. И все же, спрятавшись под боком у грузного пенсионера в летней фетровой шляпе, я благополучно добрался до стойки.
— Разменяйте, пожалуйста, так, чтобы по пятнадцать, — с надеждой посмотрел я на продавщицу.
Осознав свою значительность, она взглянула на меня сверху вниз, скривила губы и отчеканила три слова:
— Здесь не размен.
Все! Шанс выручить свои продукты был потерян окончательно. Острые когти впились в мою сжатую ладонь, а во рту появилась знакомая теснота от мгновенно выросших клыков. Клянусь, я готов был броситься на нее, вцепиться когтями в лицо, чтобы выдавить тот взгляд, устремленный на меня, от которого становилось не по себе. Так смотрят на скользкого противного червяка, посмевшего выползти не по делу в центр зала ожидания. Ведь под рукой у нее находилась не одна, не две, а десяток пятнариков. Но нет, желая показать важность своего положения, она не захотела расстаться ни с одной из них. За что же она меня так? А, понял… Что мог ей сделать неказистый пацан? Ведь знай она, кто я такой на самом деле, то без проблем отдала бы мне не одну, не две, а все, все монетки, только бы мои зубки и коготки не коснулись ее уверенного самодовольного личика. Во мне закипала ненависть. Черная злоба против таких вот, которые днем готовы загрызть любого из-за копейки, а вечером, пожертвовав пятерку в один из расплодившихся фондов, считают себя самыми прекрасными людьми на всем белом свете. Ну, теперь все! Я окончательно потерял контроль над собой.